Гермиона уже хотела сказать ему, что не стоит так говорить, пока они не выяснят, что происходит между Гарри и Драко, но ее несильно дернули за рукав, и, обернувшись, она увидела расстроенную Джинни.
— Ты почему не спишь? — удивилась Гермиона. — Из-за меня?
Джинни кивнула.
— Ох…
— Спокойной ночи, — громко пожелал Рон и, демонстративно топая, ушел. Гермиона, вздохнув, проводила его взглядом до лестницы. Надо что-то сделать с их проблемой и в самое ближайшее время. Но не в этот вечер точно.
— Все в порядке, — сразу же успокоила Гермиона подругу, устраиваясь рядом с ней на диване. — Тео не разозлился.
— Прости, Герм… Я случайно.
— Я, конечно, удивилась, но бывает. Так что? Я выиграла, и Нотт душка?
— Не то слово! — Джинни тепло улыбнулась. — Он такой добрый и милый. Я только подсела к нему, и он сразу же наговорил мне комплиментов. И он такой внимательный. И взгляд у него такой… Прямо в душу, а не как у других парней — в декольте.
— А ты можешь подробно мне рассказать? — попросила Гермиона, чуя неладное.
— Он сидел во внутреннем дворике и читал книгу. Я подошла, представилась и спросила, можно ли мне присесть, — с готовностью начала Джинни. — Он очень обрадовался, подвинулся и сказал, что с радостью со мной поболтает, ведь такой красивый голос можно слушать бесконечно. Я, конечно, смутилась и растерялась. Он спросил, не я ли единственная дочь героической семьи Уизли. Я сказала, что так и есть. И он начал расспрашивать о том, как дела у родителей, у Билла, у Перси, даже про Рона. Потом мы начали обсуждать квиддич, он ведь был в сборной Слизерина до шестого курса. Он интересовался, все ли у меня в порядке с учебой. Мы обсудили трансфигурацию и мое эссе по травологии. Он так искренне беспокоился о моей успеваемости. Наверно, только ты еще так о ней беспокоишься. А потом он спросил, не обижает ли меня кто. И если что-то не так, я должна ему рассказать. Он ведь староста школы. И это было так смешно. Ну кто может меня обидеть, Герм? Девушку Гарри Поттера! Но Тео вдруг перестал улыбаться, он неожиданно воспринял мой смех на свой счет и спросил, зачем тогда я подсела к нему, к слизеринцу и сыну пожирателя смерти? Он решил, что я пришла поиздеваться над ним. И у меня в груди так… больно екнуло. Он так искренне хотел мне помочь, я не хотела его расстраивать. Я так спешила его разубедить, что ляпнула, не подумав, про наш спор. Видела бы ты его лицо. Мне стало так стыдно, и я убежала.
Джинни сокрушенно покачала головой. Гермиона слушала очень внимательно, не переставая удивляться тому, что Джинни по-прежнему доверяет очаровательным незнакомцам. Надо бы сказать об этом Гарри на всякий случай. Но зачем Нотт так себя повел? Воспользовался случаем, чтобы навести справки? Гермиона попыталась представить, как ему могла бы помочь информация об Уизли. Джинни — ее лучшая подруга. Рон — ее парень. Гермиона со стоном хлопнула себя по лбу.
— Джинни, ты не должна мне никакой торт.
— Почему? Я же проиграла!
— Потому что Тео наверняка узнал тебя. И решил, что я так его проверяю.
— Ну точно же! — Джинни от полноты чувств вскочила с дивана. — Он же меня знает! Я сказала ему «привет». А он ответил «привет, дорогая». А я, как дура, ему представилась!
— Забавно, но меня он вчера тоже назвал «дорогая».
— Это так мило, — Джинни плюхнулась обратно на диван.
— Ну, не знаю…
— Одно плохо, мы без торта.
— Нет, плохо другое. Тео хочет кусок от этого торта, и раз уж мы с тобой так попались, придется его купить. — Гермиона рассмеялась.
Настроение исправилось. Нотт оказался вовсе не страшным интриганом, а нормальным умным парнем. И Гермиона вздохнула с облегчением. Даже мысли о собственном поступке как то улеглись и перестали ее беспокоить. Тем более больше она нарушать правила не станет. Она же староста. Она должна подавать пример.
***
— Доброе утро, Гермиона. Минус пять баллов со Слизерина за опоздание, мистер Нотт, — отчеканил Нотт, входя в их с Гермионой кабинет.
Сказать, что Гермиона обалдела от его реплики — не сказать ничего. Угрызения совести за произошедшее в ванной старост тут же вернулись. Нотт тем временем поставил на стол сумку, достал из нее несколько свитков пергамента, пачку цветных перьев и треснувший хрустальный кубок. Несколько секунд вертел кубок в руках, а потом решительно поставил на стол.
— И пять дней отработок за порчу школьного имущества, — вздохнул он. — Как же не вовремя, я как раз хотел посмотреть отбор в квиддичные команды. Что?
— Ничего, — Гермиона, до этого в немом удивлении наблюдавшая за ним, снова уткнулась в пергамент. — Я просто не ожидала.
— Что я сам себя накажу? — Нотт рассмеялся. — Правила для всех. Тем более я и правда испортил кубок. Он треснул, и я никак не могу вернуть его в прежнюю форму. И отдать эльфам не могу, они привыкли к металлической посуде, могут порезаться, и тогда я буду виноват еще и в этом.
Гермиона прикусила губу. Нотт, конечно, заботился не об эльфах, а о себе, но то, с какой дотошностью он считал собственные ошибки, настораживало и пленяло одновременно. Мало кто может признать, что виноват. Да еще и сам себе назначить взыскание. Она, например, не смогла.
— Слушай, Тео, — Гермиона повертела в руках перо. — Я вчера тоже сделала кое-что. Только не спрашивай что, пожалуйста. И…
— …у тебя не поворачивается язык снять с себя баллы, хотя ты знаешь, что должна? — догадался Нотт.
Гермиона кивнула.
— Ничего, давай я. Сколько?
— В том то и дело, что много…
— Двадцать?
— Пятьдесят.
Нотт присвистнул, округлив глаза.
— Да уж, нарушаешь ты по-крупному. Такую прореху придется объяснять учителям, да и пятно на репутации…
Гермиона вздохнула. И зачем она вообще сказала Нотту. Тихонько бы терзалась муками совести. Нет же, выложила, как только он появился на пороге.
— Как говорится, если можешь принести пользу — сходи и принеси! — бодро провозгласил Нотт. — Десять дней отработок, мисс Грейнджер, и минус пять баллов с Гриффиндора.
— Серьезно, так просто? — поразилась Гермиона. — Хотя стоп — отработки. Где ты их возьмешь? Да еще и так, чтобы никто не интересовался, за что они.
— У мадам Пинс. Ее не интересует, кто, сколько и за что. Главное, чтобы работу выполняли.
Это стало еще одним открытием утра. Гермиона и не подозревала, что можно попасть на отработку в библиотеку. Что же нужно было такого сделать?
— Итак, что нам прислала директор? — сменил тему Нотт и, покопавшись в перьях, достал оранжевое.
— Да. — Гермиона разгладила лежавший перед ней свиток. — Через неделю школу посетит министр Шеклболт, и к его приезду решено организовать вечер памяти павших.
Гермиона прикусила губу. Конечно же, чествовать будут защитников Хогвартса, а не нападавших. И обсуждать это с Ноттом было некрасиво.
— Знаешь, я сама этим займусь.
— Почему?
— Думаю, тебе будет не слишком приятно…
— Ерунда, — отмахнулся Нотт. — Я отлично проводил время в Испании, ездил учиться в Шармбатон и вообще мало интересовался тем, что происходило здесь.
— Но… Как бы сказать? В этот вечер будут вспоминать защитников Хогвартса, а не… всех.
— А, ты в этом смысле, — Нотт перестал улыбаться. — Я не в трауре. И я не скорблю. Спроси кого угодно из Слизерина, нет человека, который бы желал смерти моему отцу больше, чем я.
— Если ты еще раз так скажешь, я сниму с тебя баллы, — Гермиона сказала это зло и холодно. Такого отношения к родителям она не принимала. Кем бы они ни были — они оставались родителями и заслуживали любви.
— Снимай, — Нотт произнес это таким тоном, что по спине пробежали мурашки. — А лучше вернись к делу. И хватит терять время.
Гермиона снова уставилась на пергамент. Глаза бегали по строчкам, но она никак не могла сообразить, что читает. Хороший парень Теодор Нотт. Аж сто раз. Малфой, со своими чистокровными замашками и дрянным характером, и тот сейчас казался ей лучше.