Мне хочется посмотреть в окно, но для этого мне придется смотреть мимо Джейсона, а он может подумать, будто я смотрю на него, поэтому я поворачиваю голову в другую сторону. И вижу, как две девчонки рядом с Йон Джэ фотографируют ребят. Они хихикают, но как только они замечают, что я смотрю на них, на их лицах появляется невозмутимое выражение.
Потрясающе. Только не это.
Я готовлюсь к новой атаке толпы, но Джейсон перегибается через меня и что-то шипит девчонкам на корейском. Те бледнеют, а я могу только смотреть на его руку, которой он опирается на спинку сиденья, и с наслаждением вдыхать аромат его одеколона, когда его шея оказывается невозможно близко от моего лица.
На следующей остановке девчонки резко встают.
Обе принимаются кланяться и в унисон бормотать: «Чве сон хамнида» – «Прошу прощения», прежде чем рвануть к выходу.
Йон Джэ все еще говорит по телефону, повернувшись ко мне спиной, и в его голосе все отчетливее звучит напряжение. Автобус едет дальше, и я спрашиваю у Джейсона:
– Что ты им сказал?
Он пожимает плечами.
– Я просто сказал, чтобы перестали глазеть. Они смутились.
– Ага. – С каких это пор вежливая просьба не глазеть вынуждает людей бежать прочь при первой же возможности?
Мы погружаемся в молчание, но Джейсон первым нарушает его:
– Они смеялись над твоим платьем.
– Над моим платьем? – Я опускаю взгляд на тонкую ткань, которая, как я считала, должна оттенить цвет моей кожи. – А что с ним не так?
Он пожимает плечами.
– Они говорили, что оно слишком длинное.
Я от изумления выпучиваю глаза.
– То, что я не ношу коротюсенькие юбчонки и не открываю на всеобщее обозрение свои прелести, еще не делает из меня скромницу.
На его лице появляется полуулыбка, и он ловит мой взгляд.
– А еще им не понравилось, что я сижу рядом с американкой.
Я настолько поражена, что на секунду лишаюсь дара речи.
– А что, они предпочли бы, чтобы я была кореянкой?
– Наверное.
– Интересно. – Хотя на самом деле ничего интересного нет, просто это единственное слово, которое я смогла произнести, во всяком случае вслух. – Можно подумать, будто они не знают, что ты полжизни прожил в Америке, – задумчиво произношу я.
Приветливое выражение на его лице гаснет, и я вдруг осознаю, что между нами только что состоялся разговор, в котором не было ни единого оскорбления.
Джейсон поудобнее пристраивает свои длинные ноги.
– Прошло несколько лет, как я вернулся из Америки.
Наша до сих пор корректная беседа вселяет в меня уверенность, и я отваживаюсь спросить:
– А почему вы вернулись в Корею?
Его взгляд леденеет, лицо превращается в холодную маску, лишенную каких-либо эмоций, и он снова становится тем парнем, с которым я познакомилась в школьной столовой. Такое впечатление, будто он полностью отсек все чувства.
– Можешь поговорить об этом с Софи, – говорит он.
Через несколько минут автобус пересекает мост, и мы оказываемся на острове Канхва. Но вместо того чтобы ехать через город, а потом вверх, в горы, автобус заезжает на автостанцию, и водитель глушит двигатель.
Пассажиры встают, забирают свои вещи и выходят. Я озадаченно смотрю на Джейсона, но по его бесстрастному лицу ничего нельзя понять.
Мы встаем и продвигаемся к выходу, и когда мы минуем Софи и Тэ Хва, она что-то говорит Джейсону по- корейски.
– В чем дело? – спрашиваю я, но близнецы продолжают свой разговор.
Впереди меня Йон Джэ сердито фыркает, но сдерживает свой гнев.
– В такое позднее время автобус туда не ходит, – говорит он мне, оборачиваясь.
– Но как же мы доберемся?
Он проводит рукой по волосам, и они встают у него дыбом, как хохолок какаду.
– Пойдем пешком.
У меня с языка рвутся тысячи возражений, но я сдерживаю их из страха показать себя ноющей иностранкой, которая никак не может привыкнуть к новой стране и к новой культуре. Однако, когда туфли натирают мне пятки, я начинаю всерьез подумывать о том, чтобы все же высказать свои жалобы.
По моей спине ручьем катится пот, и я понимаю, что мы еще не подошли к подножию горы, поэтому, чтобы отвлечься, я поворачиваюсь к идущему рядом со мной Йон Джэ и спрашиваю:
– Кто тебе звонил?
Он чешет затылок и улыбается, только его улыбка не такая лучезарная, как обычно.
– Отец.
Путь в гору кажется бесконечным. Мы идем по тротуару вдоль проезжей части, но мне кажется, что это совсем не тротуар, а горный карниз. Я вынуждена постоянно смотреть под ноги, чтобы не оступиться.
Я решаю, что все опасности позади, когда мы сворачиваем с дороги и проходим под аркой на территорию школы, но неожиданно цепляюсь мыском туфли за камень и осознаю, что падаю. Я понимаю, что сейчас встречусь лицом с асфальтом, но в последний момент меня подхватывает чья-то рука.