Матвей с тростью, но двигается быстро и ловко. Как тигр. Координация явно улучшилась. Наше лечение идет ему на пользу.
Кого я обманываю! Я думаю вовсе не о его координации.
— Что ты тут делаешь? — спрашиваю я.
Хочу подняться, но ноги внезапно ослабели и не держат меня.
— Шел мимо, решил зайти, проведать тебя, — отвечает он.
Как всегда, с насмешливой ухмылкой.
Он входит в беседку, садится рядом. Нагло заглядывает в вырез моего халата. И произносит:
— Не напоишь усталого путника чаем?
— Сейчас, — я все-таки вскакиваю со скамьи.
Но Матвей меня удерживает. Резко тянет к себе. Я оказываюсь у него на коленях. И чувствую — он снова забыл вытащить из кармана пистолет.
О, боже!
4
Матвей
Я хочу эту Рыжую Кошку с первой минуты.
Люблю таких — с виду скромных, но с чертями в глазах. А в ее глазах черти отборные. Рыжие, горячие… Хотя она ведет себя так, как будто не подозревает об этом.
Образцовая медсестра!
Или как там она называется? На двери кабинета написано: “Литвинова Анастасия Евгеньевна, инструктор-методист по ЛФК”.
Я смутно представляю, что это означает. Но с того момента, как я увидел рыжие волосы, дерзкие веснушки на вздернутом носике и халат, плотно натянувшийся в районе полновесной “четверки”, меня не покидают сексуальные фантазии с участием развратной медсестрички.
И я твердо намерен воплотить эти фантазии в жизнь.
Очень твердо, ага.
Сейчас Рыжая Кошка ерзает у меня на коленях, заставляя мой пистолет с каждой секундой увеличиваться в калибре.
Эх, жаль на ней не белый медицинский халат! Как в моих фантазиях.
Но зато у этого легкого летнего халатика вырез поглубже. И, готов поспорить, под ним ничего нет.
Я вижу проступающие под тонкой тканью очертания сосков. Они нацелены на меня. Кошечка возбуждена, она выгибает спинку и что-то мурлычет.
Кажется, ругает меня. Но это она просто для вида. Считает, что приличная девушка должна немного посопротивляться.
А я не выдерживаю и расстегиваю верхнюю пуговицу ее халатика.
Кошка не кусается и не бьет меня по рукам. Она замирает и перестает дышать.
Вау.
У меня тоже перехватывает дыхание. От восторга.
В эту соблазнительную ложбинку хочется занырнуть с головой и потеряться там навсегда!
Нежная белая кожа. Совсем не загорелая, хотя Кошечка живет на море. Мой любимый четвертый размер. И при этом никакого силикона!
Люблю все натуральное. Это моя слабость.
Я провожу кончиками пальцев по шелковистой коже. Подбираюсь ко второй пуговице. Расстегиваю ее. Халат распахивается еще больше, и я вижу ареолы. Они бледно-розовые… и соски, наверное, тоже. Мой любимый цвет…
Одно движение — и я увижу их.
И обязательно попробую на вкус.
Кошечка точно не будет возражать. Она замерла, боится дышать, натянулась, как струна.
Я обхватываю ее грудь ладонью. Легонько сжимаю, ласкаю через ткань. Расстегиваю третью пуговицу…
Все. Рыжая Кошка попалась в лапы тигра. Уверен, она больше не думает о побеге. Или о приличиях. Она умирает как хочет, чтобы я продолжил!
Но я медлю.
Смотрю на ее приоткрывшиеся губы. В ее глаза с потемневшими зрачками, в которых плещется острое желание. И кайфую.
— Мы, конечно, можем просто поболтать и выпить чаю, — говорю я.
Настя издает то ли всхлип, то ли смешок.
— Ты серьезно?!
— А что? Ты не хочешь чаю?
— Я… нет.
Моя ладонь пробирается под халат. Я ласкаю нежный сосок, все больше твердеющий под моими пальцами.
Завожусь еще сильнее. Хотя и так был на пределе.
— А чего ты хочешь? — спрашиваю я.
Не знаю почему я в это так уперся, но я просто горю желанием услышать, что она меня хочет. Эта неприступная медсестричка, которая неделю прикидывалась недотрогой… Которая краснела от моих намеков и строго поджимала губы…
Я хочу, чтобы с ее губ сорвалось признание!
— А, пожалуй, я все же принесу чаю, — внезапно выдает Настя.
И пытается встать с моих коленей.
Я не выдерживаю и начинаю хохотать.
— Ладно, признаю, ты меня уделала!
Сажаю ее обратно. Окончательно распахиваю халат. Тянусь языком к левому соску, нежно прикусываю его. Правый пока подождет…
— Я хочу забыть, как меня зовут, — стонет моя рыжеволосая нимфа.
— Это я тебе гарантирую.
Моей нежности надолго не хватает. Я хочу грубо. Хочу сильно. До звона в ушах, до сдавленных хрипов и стертой кожи.