Пирушка у Миши-Майка удалась на славу.
Родители, которые часам к десяти приехали забирать своих детей, еле-еле убедили их, что уже давно пора по домам. С превеликим трудом они уговорили своих отпрысков, наконец, рассесться по машинам.
Но еще долго не удавалось папам и мамам отъехать от дома Миши-Майка.
Гномы в красных колпаках, Пират с черной повязкой на глазу и веселые Скелетики, страшный Гоблин с кривым носом и Привидение благородного мушкетера Атоса высовывались и выскакивали из разных машин и кричали друг другу и Джеку-из-Фонаря, который на крыльце их провожал, громкое “bye-bye” и “good luck”...
А Джейн уже давно как-то незаметно исчезла и на веселой пирушке не присутствовала.
Очевидно, она отдала всем команду забыть ее, потому что, к большой радости Миши-Майка, никто и не вспомнил о “девочке из Сан-Франциско”, которая всем дарила свои конфеты и пряники...
Даже Том не вспомнил о ней! Вот это было уже странно!.. Неужели и ему она приказала забыть о себе!?
Джейн-привидение появилась в его комнате, как всегда, неожиданно.
— Хай, Майк! — приветствовала она его.
— Hi, — ответил он обрадовано.
— Побежали к ручью! — сказала Джейн.
Они снова сидели на большом камне. Журчал ручей. Шуршали под ветром опавшая листва. Луна была не луна, а узенький серп месяца.
— Новолуние, — сказала Джейн, подняв голову к небу.
— Какая ты хорошая девочка! — сказал он вдруг.
Джейн-привидение иронически засмеялась и спросила:
— А ты знаешь стишок?
— Какой?
— Про хорошую маленькую девочку? У которой локон свисал как раз на лоб... Когда она была хорошая, она была очень-очень хорошая, но когда она была плохая...
И Джейн очень постаралась и продекламировала:
И Миша-Майкл вспомнил этот детский стишок, и они в один голос громко и с нажимом на “р” проговорили:
— “ She was hor-r-rid!”
Они засмеялись, потому что это дружно у них получилось.
— “ Она была ужас-с-ная!” — повторил Миша-Майк по -русски. Он очень хотел, чтоб Джейн немножко лучше его родной язык понимала, и он часто — словно невзначай! — переходил на-русский.
А потом Миша-Майк увидел, что Джейн очень грустная.
— Что-нибудь случилось? — забеспокоился он.
— Хочешь, я тебе последнее чудо сделаю? — печально спросила она.
— Почему последнее?.. — испугался он.
— Сделать?.. — ушла она, как часто это бывало, от прямого вопроса. — Да? Мне приятно удивить тебя... Не бойся!
— Я не боюсь, — улыбнулся ей Миша-Майк.
Ее голос еще звучал: “ Не бойся! Я все время буду где-то рядом!”
А Миша-Майк уже оказался в каком-то большом городе на шумной улице!..
Потом он присмотрелся и узнал — да это же Москва! И улица эта — Васильевская! И вот в этом доме они жили с бабушкой и дедушкой, пока не уехали в Америку!..
Он побежал к знакомому подъезду — и вдруг почему-то очень испугался и остановился!
Что-то здесь было не так...
Вот напротив их дома всегда был новый девятиэтажный красивый дом из светлого кирпича и на первом этаже было написано русскими буквами “Маркет”.
Миша-Майк помнил, как его папа посмеивался всякий раз, когда эту вывеску видел, и говорил, что “новые русские” и не то могут на своих магазинах изобразить. Мэр Лужков запретил по-английски вывески писать, так они теперь английские слова русскими буквами пишут!..
Но сейчас ни знакомого нового дома не было, и, конечно, никакой вывески быть не могло, если дома не существовало.
Вместо него, именно на его месте, — сквер со свежеокрашенными скамейками, песочницей и какими-то лесенками для малышей!..
И почему-то через всю улицу — транспаранты: “МИР. ТРУД. МАЙ” И на всех домах красные флаги, и красные флажки и разноцветные шарики у детей, которых родители несли на плечах или вели за руку...
Из окон слышалась непривычная музыка, а где-то за углом играл бодрые марши духовой оркестр.
И люди были веселые, шли дружными компаниями, но как-то не так одетые, как он помнил...
Москва это или не Москва?
Васильевская это улица или нет?
Да! Да! Но, наверное, это другое время, догадался Миша-Майк.
И у него забегали мурашки по спине, как от всякого хорошего чуда.