— Так что там с глазами?
— Плохо.
— ???
— Подозреваю, что без контактных линз не обошлось.
— Это еще почему?
— Таких синих в природе не бывает
— Что?! — я возмущенно бросилась к зеркалу. Неправда, ничуть не синее чем обычно. Просто от соседства с черными волосами и тенями выглядят ярче.
— Может и не линзы, но в каталог не внесены. Так что можешь жить спокойно — твое разоблачение не состоится по техническим причинам.
— Ладно, ладно посмотрим, что у тебя.
— Сделай одолжение, мне-то скрывать нечего. Он протянул разворот страницы со списком вариантов, который я въедливо изучила.
— Ну — теперь уже Женька проявлял нетерпение. — Можно мне в матросы? С детства мечтал.
— М-да, Вас, пациент, мне тоже утешить нечем!
— Неужели тоже искусственные? — забеспокоился Женя.
— Хуже. Опять вне классификационных характеристик. Ну, куда это годиться? Понамешено все, что только можно — зеленый, золотистый, карий, серый. Вместе получается болотный какой-то. А такого в справочнике нет.
— Болотный? — поморщился Женя — Может, переформулируешь? Раз все равно в справочнике такого нет. А то у меня какие-то ассоциации не хорошие — чахлые осинки, жирные лягушки и лужи с несвежей водой.
— Не нравится? — я задумалась — Вот, пожалуйста: хаки. И ассоциации как на подбор: суровые герои в камуфляже, полосатые столбы и полосатый флаг.
— Нет уж, давай вернемся к лягушкам.
В общем, и эта классификация у нас не задалась.
— Итак, что тут у нас осталось? «Молот ведьм», глава шестая. Внемли и трепещи: «Призрак есть мерзостное порождение тьмы принявшее по воле Вельзевула вид, подобный человеческому, но все это есть форма, суть же — бесовское наваждение»
— Красиво сказано, ничего не скажешь!
— Как тебе эта концепция?
— Еврейская мне больше нравится, все-таки «дух заблудший» звучит более респектабельно.
— А вот еще«…душа не есть отражение телесной сущности, благодать божья или же проклятие дьявольское определяют вид ее». В переводе на современный язык это значит, что вид призрака нестабилен и определяется совокупностью внешних факторов и внутренних побуждений — предположил Женя. — Но, наверное, это не твой случай, ты же говоришь, что не изменилась, да и я за тобой никаких метаморфоз не замечал.
— Наверное, не мой, — согласилась я. Хотя про себя отметила, что «содержание, определяющее форму по своему желанию», звучит очень заманчиво. Значит можно сделать что-нибудь с моим «готическим» внешним видом. А то мне уже порядком надоело разгуливать в этом роковом образе.
— Да-а-а, с твоей систематизацией мы не сильно продвинулись, хотя, если вдуматься, прогресс есть. Теперь мы точно знаем, кем ты не являешься.
— Пока оставим все как есть. Уже 3 часа и ты засыпаешь во время зачитывания цитат, предлагаю сделать перерыв до завтра, вернее до сегодня.
— Я — за! — поддержал меня зевая Женя. — Где ты расположишься на ночь?
— Вообще-то я не сплю, поэтому, пожалуй, прогуляюсь.
— Хочешь — оставайся. Ты меня ничуть не стеснишь. Могу телевизор включить или музыку поставить.
— Нет, не стоит.
— Правила приличия не позволяют? — съехидничал Женя
— Нет, запланированная оргия на кладбище.
— Да, упырям я не конкурент, — согласился он. — Желаю хорошо повеселиться. А ты точно ничего не задумала?
— О чем ты? — я была сама невинность, уроки мастера не прошли даром.
— Да нет, так, показалось.
— Но телевизор можешь на всякий случай оставить — вдруг вернусь слишком рано.
Через 10 минут я обнаружила Женю спавшим сном праведника. Теперь моим экспериментам он точно не помешает. В доме царили тишина и покой, только светился экран телевизора. Там шел какой-то старый фильм с Мэрилин Монро, основным содержанием которого являлась демонстрация ее фигуры во всех ракурсах.
Так что там у нас за влияние ощущения на изображение? По идее это должно означать полную свободу в выборе внешнего вида — от всадника без головы и заканчивая каким-нибудь деревом или столом.
Попробуем, но не замахиваясь на фокусы с превращением в деревья или столы, потому что я не очень-то представляла, как должен ощущать себя этот самый стол. Начинать надо все-таки с более простого. Главное, сосредоточиться на чем-нибудь конкретном. Взгляд упал на экран телевизора. А ведь это прекрасный повод применить теорию на практике. Я представила себе, что я это не я, а изображение на экране. Никакого эффекта. Тогда я попыталась сконцентрироваться с закрытыми глазами. Чувствуя, правда, себя при этом последней шарлатанкой, стремящейся изобразить медиума. Тот же результат.
Позже, уже заучив облик дивы наизусть, я изменила тактику и старалась увидеть ее вместо своего отражения в зеркале. Пробовала снова и снова. И, наконец, где-то в 7 утра, когда моя несуществующая голова гудела от почти ощутимого напряжения, изображение начало плыть, как будто я пыталась рассмотреть трехмерные картинки в книге «волшебный глаз», потом стало четче, и я увидела в зеркале двойник Мэрилин. К сожалению, результат не отличался стабильностью — стоило отвлечься, как форма стремительно вернулась к прежней. Но все равно я была невероятно горда. Главное получилось, а уж довести трансформацию до ума, это дело техники.
* * *Расслабившись, я левитировала по гостиной, бездумно глядя в экран телевизора.
В себя меня привел Женин смех.
— Что случилось?
— Нет, ничего особенного, но привидение, занятое просмотром «Утро с пастырем» — трогательное зрелище.
— Если хочешь — присоединяйся. Немного нравственности тебе тоже не повредит. Хотя вообще-то я полагала, что ты «сова».
Женя пожал плечами, одновременно убирая со лба непослушные пряди — вчерашняя стилист горько заплакала бы увидев, во что одно мытье головы превратило ее шедевр в стиле Аль Капоне.
— Все зависит от того, что планируется. Если есть дела, мне скорее не терпится проснуться. А сегодня их выше крыши. Надо раздобыть редактора — раз, узнать точно, где он держит бумаги — два, и, главное, придумать, как заставить его отдать их, или же просто изъять.
— Что-то не поняла, я-то буду ловить редактора, а какие у тебя-то, собственно, какие дела?
— Как, а переживать и руководить? — возмущенно заметил Женя
— И посуду еще мыть. — расширила я круг ответственных мероприятий.
— Вот-вот. Так что видишь, все самое неприятное досталось мне.
Редактора, по сложившейся нехорошей традиции, опять не было ни дома, ни на работе. Вместо него в моем распоряжении оказался кабинет внушительных размеров, к счастью без секретаря, но зато с зеркалом в полный рост. Что обрадовало меня гораздо больше. Перед ним, в ожидании пресветлого явления, я устроила очередной сеанс трансформации. Мэрилин, раз уж я начала с нее, то буду пока отрабатывать этот вариант, получалась гораздо быстрее, но с приложением определенных усилий, а вот одежда и прочие мелкие аксессуары изменялась вообще без проблем. Я полюбовалась собой сначала в венке из ромашек, потом в платье, которое присматривала еще при жизни к новому году. А под занавес, с крыльями за спиной, которые задумывались как лебединые, но из-за отсутствия четкого образа смахивали на экспонат с рождественской распродажи.
Довольная достигнутыми результатами, посмотрела на часы — уже пол-третьего. Опять не пришел. Да, к трудоголикам он явно не относился. Вздохнув, слетала к нему домой, поискала сейф. Сейф был, но лежали в нем отнюдь не политические записки, хотя такие фото в сейфе женатого политика могли бы произвести фурор. Облазила все закоулки дома, даже в гараже не поленилась побывать, но ничего не нашла. Вернулась обратно в редакцию — никого. От нечего делать заглянула в здоровый, судя по дизайну, дореволюционной конструкции, несгораемый шкаф, высившийся как айсберг посреди вполне современного кабинета. Заглянула на всякий случай, так как Женя убеждал, ссылаясь на проверенные источники, что надеяться не на что — редактор хранит там графин с водкой (видимо насмотревшись советских фильмов про чекистов). Вот и верь после этого в интуицию и жизненный опыт! Графин там был, и не один, но вдобавок к этому, справа на третьей полке мирно расположилась та самая подробно описанная Женей синяя папка с металлическими уголками.