И почему это раньше не приходило мне в голову? Тем более что так танцевать даже проще — ноги не болели от постоянного стремления распрямлять до конца коленки. Да и от пола отрываться было не в пример сподручнее. Получалось явно лучше, чем в теле.
— Немного не так!
— Что не так? — я удивленно обернулась, обнаружив прислонившегося к косяку Женю, который, видимо, уже изрядное время наблюдал за моим дэнс-марафоном.
— Поворот в левую сторону. Ноги надо перекрещивать выше.
— Не поняла — я все еще была в Бразилии, поэтому плохо соображала с чего бы это Женька, который при первых звуках латино ретировался, куда подальше, дает советы.
— А, ладно, давай покажу. — Женя легко прошел дорожку и свободно выполнил грациозный поворот. — Давай вместе.
Я автоматически повторила. Да, поворот действительно получился лучше.
— Вот так ты смотришься безукоризненно. Хоть сейчас на паркет. Хотя все-таки чего-то не хватает…
— Разумеется, знойного брюнета с огненными глазами для завершения композиции. Только где его возьмешь. Так далеко мои способности создания иллюзий не распространяются.
— Может, я сгожусь? — Женька закатил «знойные» глаза и принял живописную позу.
— Ну ладно, на безрыбье сойдут и крашеные. Жень, но ты ведь не любишь все это?
— А почему, знаешь? Моя милая мама бредила бальными танцами, но у нее не получилось — институт, замужество, дети. Вот она и затолкала меня на них лет с 4! В школе, если бы узнали — засмеяли бы, но…лет до 16 я — таки оттанцевал, пока не набрался смелости заявить, что с меня хватит.
— Но это же классно!
— По желанию — да, но не когда бесконечная обязаловка и тренировки. Я до сих пор, когда эти мелодии слышу, уже на автопилоте движения вспоминаю. И вообще, хватит болтать, а то диск закончится.
Очень скоро я поняла, что моя секция, это все-таки было несколько не то. Наш контингент состоял на 99 процентов, не считая сменного тренера, из особ женского пола и танцевать приходилось по очереди мужские и женские партии.
Женька же оказался партнером от бога. Даже наша разнородность совершенно не мешала. Вот это самба, и румба и ча-ча-ча! Не знаю, как выглядело это со стороны — но пол и потолок качались, это однозначно. Жене повезло, уморить его не дал предательски закончившийся диск.
— А как там фотографии?
— Это отдельная история. Смотри — он разложил веером на столе коллекцию до боли знакомого интерьера. А точнее, снятую в разных ракурсах квартиру пресловутого Макса.
— Что это?
— Не узнаешь? Это же твой портрет! Ты у стены. Вот здесь солнечный блик эффектно падает тебе на волосы.
Да блик был, стена тоже, а вот меня, вернее Мэрилин, не было заметно.
— Мама родная! Вот это сюрприз! Может, брак? — безнадежно поинтересовалась я.
— Если бы! Вот здесь — он продемонстрировал мне снятый крупный планом аквариум — Ты в профиль зеркально отражаешься в воде. А это серия на софе.
Да, на Жениных фото было все — и аквариум и диван с живописно наброшенным на спинку платком — все кроме меня. А я так старалась! Мой дебют в роли фотомодели позорно провалился по вине каких-то непонятных метафизических законов. Впрочем, огорчилась не только я
— Ну почему — возмущался Женя — Ты видима не вооруженным глазом, отражаешься в зеркале, воде и даже металлических кофеварках, а на пленке не проявилась?
— Ох, когда узнаешь, кто в этом виноват, скажи мне первой.
Вот так и иллюзия человекообразного существования. Попробуй ее сохранить в таких условиях. Все еще расстроенная, я отправилась в дежурный полет на поиски вакантного тела, но ничего даже отдаленно подходящего не попадалось. Видимо, лимит на пустые квартиры был исчерпан на Женином киллере. Этак можно и до пенсии проискать иголку в стоге сена. Я вынырнула в реальность в районе какого-то парка.
Вокруг, как назло, бурлила жизнь — мамаши щекотали толстопузых розовощеких младенцев, те заливались смехом и размахивали ручкам. Дети постарше, несмотря на глубокую осень, нахально лизали мороженое и катались на роликах и скейтах, влюбленные самозабвенно целовались, и даже старичок на лавочке и тот шуршал газетой с кроссвордами, попутно жуя хот-дог…Все словно сговорились демонстрировать мне недоступные радости жизни.
В таком расположении духа я не торопилась домой, а устроила еще один рейд по четвертому измерению — вдруг счастье улыбнется? Не улыбнулось. И настроения это совсем не улучшило.
Уже глубокой ночью я, наконец, добралась до дома. Может, Женька не спит и удастся поболтать? И тут не повезло. Сиротливо горел ТВ, а Женя, конечно же, безмятежно спал. Я прочитала раз десять открытый разворот газеты. Потом хотела посмотреть ТВ, но выскочила антенна. Поправить ее, само собой разумеется, нечего было и пытаться. И я расплакалась. Вернее расплакаться я, бесспорно, не могла. Но вот сидеть и хныкать, это очень даже получалось.
— Что случилось? — появление Жени в эпицентре моей истерики застало меня врасплох и совсем не обрадовало — уж слишком он был материальный.
— А что такое, обычно тебя из пушки стреляй — не разбудишь? — недовольно поинтересовалась я.
— Может, сплю я и крепко, но не тогда, когда меня затопляет слезами — вся постель промокла. Смотри, соседи прибегут жаловаться.
— Неправда, они не настоящие.
— А выглядят очень натурально. Что все-таки случилось?
— Нет, ничего особенного — как можно искреннее я посмотрела ему в глаза — Не обращай внимания, это у меня тоска и уныние в честь полнолуния. Телевизор уже видеть не могу. Музыку всю переслушала.
Вроде бы доступно все объяснила, но он почему-то не торопился уходить. Вместо этого смотрел на меня с еще большим сомнением. Нет, точно примет за истеричку
— Давай, завтра схожу за новой. Послушай, а как насчет того, что бы рассказать, что все-таки произошло?
— Ни-че-го. В том-то все и дело. Со мной вообще никогда ничего не может произойти. Я уже и не верю, что когда-нибудь смогу вернуться к обычной жизни. Хотя бы не навсегда. Иногда мне кажется, что я все готова отдать за час нормального человеческого существования. А то так, фальшивка какая-то.
Женя вздохнул и опустился рядом на диван.
— А как же «cogito ergo sum»?
Мыслю, следовательно, существую?! Как бы ни так! Вот тут уж я точно разозлилась, найдя, наконец, уважительную причину — ходит себе живой и теплый, да еще и латынь декламирует мимоходом. А мне предлагает утешаться избитыми истинами.
— Между прочим, твой Декарт сочинял это, крепко стоя на земле или, даже, сидя в кресле-качалке, завернувшись в мягкий плед, и держа в руках бокал, например, с глинтвейном. — язвительно заметила я, отворачиваясь к окну.
— Но разве небытие лучше?
— Хуже, — пришлось мне признать против желания — Но, мне всегда хотелось все и сразу. Знаешь, как в поговорке — надо быть здоровым и богатым, а не бедным и больным. Я и сама понимаю, что это глупо, но иногда просто ничего не могу с этим поделать. Никак не получается мыслить в духе оптимистов у которых вечно наполовину полные стаканы. Мне же хочется целый.
— Да, я помню, с глинтвейном.
— С чем угодно, хоть с касторкой — упрямо не желая поддаваться на провокации, проворчала я. Хотя не виноват же Женя в том, что он живой? Может, привидениям, действительно, место на кладбище…