– А каково вообще поведение этого заключенного?
– Он один из самых примерных, в смысле поведения, и ни разу не подавал повода к жалобам.
– Говорил ли он когда-либо, что питает надежду быть однажды опять помилованным и получить свободу?
– Конечно, все пожизненно заключенные втайне лелеют эту надежду – без нее они погибли бы!
– Я так и думал, – пробормотал Ник Картер. – По-моему, он просто видит во всей этой истории удобный случай, который даст ему возможность бежать.
– Разумеется, он никогда ничего об этом не говорил, – слегка улыбнулся директор, – но повторяю, все пожизненно заключенные носятся с мыслью о более или менее раннем освобождении.
– И эта мысль становится уверенностью, – добавил Ник Картер, – как только какой-нибудь особенно энергичный и отважный узник начинает видеть реальную возможность бегства. Да, господин директор, я, кажется, вижу уже, в каком духе мне придется действовать. Ну-с, а что же вы сказали Кону в ответ на его заявление?
– Я поблагодарил его за сделанные мне сообщения и отослал его с приказанием держать ухо востро и зорко следить за всем происходящим вокруг него. Через несколько дней я обещал снова позвать его к себе. После этого я вызвал к себе сторожей и с каждым из них говорил с глазу на глаз.
– Что же вы узнали?
– Почти что ничего. Все они слышали о том, что говорилось среди заключенных; некоторые из последних даже жаловались им, но они не обратили на эту болтовню никакого внимания.
– Понимаю. Какое же приказание дали вы сторожам?
– Почти такое же, как и Кону, то есть внимательно следить и потом сделать сообщение о своих наблюдениях.
– Что же вы потом узнали нового?
– Через два дня у меня был опять разговор с Коном, он сказал мне, что заключенные продолжали стучать, сообщая о появлении духа.
– Причем, конечно, за это время он и сам уже успел увидеть привидение? Не так ли?
– Совершенно верно, – подтвердил директор, – но откуда у вас такое предположение?
– Я говорил вам, что составил себе уже некоторый план. Но будем продолжать. Как описал духа господин Кон?
– Гм... Он говорил, что привидение имеет тот образ, который обыкновенно дают черту на картинах, только этот черт был гораздо меньше, чем он его себе представлял, не такой большой и не такой сильный.
– Иначе говоря, по наружности соответствовал приблизительно фигуре стройной женщины? – неожиданно спросил Ник Картер.
– Да, женщины или, быть может, мальчика, как говорил Кон.
Ник Картер понимающе усмехнулся и опять неожиданно спросил:
– Говорил ли Кон, что привидение заходило в его камеру?
Директор утвердительно кивнул головой.
– И это, конечно, сразу исцелило его от неверия?
– Да, – согласился директор, очевидно, совсем не понимавший, к чему клонились вопросы сыщика. – Во второй раз Кон уже производил совершенно другое впечатление: он был, видимо, крайне напуган.
– Еще бы, я не сомневался, что именно так это и будет.
Директор неожиданно встал и, качая головой, остановился перед сыщиком.
– Откровенно говоря, мистер Картер, вы просто смущаете меня своими загадочными вопросами и восклицаниями. Ну скажите, отчего вы непременно ждали, что Кон на сей раз будет напуган?
– Очень просто: потому что этот господин Кон только разыгрывал ту роль, которая была ему назначена во всей этой грандиозной комедии, – спокойно ответил сыщик, с улыбкой глядя на директора.
– Но ведь это тогда из рук вон что такое! – закипятился директор. – Но я ровно ничего не понимаю из ваших намеков.
– Выслушайте меня, милейший господин директор, – спокойно возразил Ник Картер, несколько раз затянувшись сигарой. – После того, как дух посетил уже некоторых заключенных, Кон посредством перестукивания получил от главного режиссера всей комедии поручение сделать вам заявление, что он и сделал. В награду за его сговорчивость ему обещали свободу, как только вся история приведет к желаемому концу.
Директор только покачал головой и ничего не ответил.
– Скажите-ка мне теперь, как велико расстояние между камерой храброго Кона и камерой Кварца? – с тонкой улыбкой осведомился Ник Картер.
– Их камеры расположены рядом, они соседи.
– А? В самом деле? Но я надеюсь, что вы разделили этих джентльменов с тех пор, как в тюрьме зашалила нечистая сила? – спросил сыщик, чрезвычайно заинтересованный.
– Нет, я этого не сделал, – возразил директор, – да и к чему же было отдавать такое распоряжение?
– Ничего. Тем удобнее для моего плана. Потому что, как только я несколько разберусь во всем этом деле, я попрошу вас призвать Кона сюда, а меня вместо него отправить в его камеру.
– Боже мой! Мистер Картер, вы шутите?
– Я никогда не шучу в таких делах, – сухо возразил сыщик.
– Праведный Боже! Но вы окончательно сбиваете меня с толку! – воскликнул директор и даже покраснел. – Что же вы думаете этим достигнуть? Вы не обманете ни одного заключенного, верьте мне!
– Я лучше поверю своему собственному убеждению, которое говорит, что такой обман во всяком случае удастся.
– Вы осрамитесь в тот самый момент, когда вам начнут стучать, и вы должны будете ответить.
– Может быть, я и осрамлюсь, а может быть, все-таки достигну этим того, что мне нужно, – с обычным своим хладнокровием возразил Ник Картер.
– Как хотите, – заявил, наконец, директор и, засунув руки в карманы, откинулся на спинку кресла, как человек, который знает, что упрямого не переспоришь.
– Оставим пока этот вопрос, – сказал сыщик, смеясь, – рано еще решать его. Лучше скажите мне, часто ли вы еще вызывали к себе Кона?
– Да пожалуй, еще раз двенадцать.
– И господин Кон с каждым разом казался все более напуганным, не правда ли? – с иронией осведомился сыщик.
– Совершенно верно.
– Я полагаю, – продолжал допытываться Ник Картер, – что, кроме Кона, вы вызывали к себе и некоторых других заключенных?
– Несомненно. Я опросил, по крайней мере, человек шесть.
– И что же пели они вам?
– Приблизительно то же самое, что перед тем рассказывал и Кон.
– Они были действительно напуганы?
– Без сомнения и притом так, что о притворстве здесь не может быть и речи.
– Скажите, пожалуйста, милейший господин директор, давали вам другие заключенные описание демона?
– Разумеется, и все их описания совершенно совпадали друг с другом.
– Иными словами, все они видели настоящего черта с рогами, копытами и другими адскими атрибутами?
– Да, но иногда привидение являлось в красной мантии, два раза оно было в развевающихся белых одеждах, а иногда этот дух приходил... гм, как бы мне выразиться, – директор откашлялся, – без всякой одежды, так сказать, голый.
– Фи, какое бесстыдство! Надо полагать, что на нем было все же трико, – засмеялся сыщик. – Впрочем, это безразлично, и костюм тут роли не играет. Мне гораздо важнее знать, всегда ли этот страшный дух походил фигурой на молодую девушку или мальчика, иначе говоря, был стройным, маленьким и грациозным?
– Всегда, – не задумываясь, ответил директор.
– Прекрасно! А где у вас помещается Занони?
– Странный вопрос. Разумеется, в женском отделении.
– Подавало ли ее поведение какие-либо поводы к жалобам?
– Никаких решительно, она ведет себя примерно. Притом она ведь умственно нормальная, как мы с вами.
– Что касается этого последнего, так я поручусь за это своей жизнью, – саркастически заметил Ник Картер. – Пользуется ли она какими-либо льготами или привилегиями?
– Абсолютно никакими.
– Не имеет ли она большей свободы передвижения?
– Ни большей, ни меньшей, чем все ее товарки.
– Видите ли вы иногда эту Занони?
– Еще бы, каждый день, на обходе.
– Какое она производит впечатление? Покорилась ли своей судьбе? Весела, старается ли вступать с вами в разговор?
– Иногда, но не всегда... Но к чему все эти вопросы?
– Скажите мне, пожалуйста, господин директор, – вместо ответа спросил Ник Картер, – знает ли в тюрьме еще кто-нибудь, кроме вас, о том, что вы меня вызвали?