В лучшей гостинице города после душа пришёл в себя и вспомнил, что заместителем командира Кишинёвского парашютно–десантного полка «работает» мой друг по академии Фрунзе Володя Шаманов. Это сейчас он герой — генерал–губернатор — советник. А тогда он просто спросил:
— Ты где?
Через полчаса армейский УАЗик вёз меня к нему домой. Людмила, Володина жена, умница и красавица, уже накрыла стол и под коллекционные молдавские вина мы погрузились в извечное: «А помнишь…» Как говаривал Козьма Прутков, «трудно закончить, начав однажды, делать три вещи: чесать там, где чешется, вкушать хорошую пищу и разговаривать с товарищем, вернувшимся из дальнего похода». Дальнего — не дальнего, но проговорили до утра. Чуть не опоздал в аэропорт. Успел только соскрести щетину и плеснуть водой в лицо.
Сижу в МИ–8. Спать хочу неимоверно. На столе карта, напротив генерал — начальник разведки погранокруга. На лице печать бессонной и тоже не очень трезвой ночи. Мы друг друга поняли.
— Летим сюда, — ткнул в карту генерал и тут же заснул.
Я легко успел за ним. Просыпаемся оба от толчка вертолёта при приземлении. Доклады, потребности–возможности–особенности и тому подобная рутина. На ходу делаю пометки и вперёд в вертолёт, на следующую заставу. Через шесть часов я, во–первых, выспался, а, во–вторых, знал все заставы на молдавско–румынской границе, как свои пять пальцев, без маленького ноготочка на мизинце: одна застава у деревни Перерыта вышла за обрез моей карты и я автоматически дорисовал фломастером «яйцо», а в серёдку воткнул знак заставы.
Через три дня Витебская воздушно–десантная дивизия погранвойск КГБ СССР уже прибыла в Молдавию, чтобы своим присутствием «украсить» праздник под красивым названием «Мост из цветов», за которым скрывалось желание местных националистов снести государственную границу по образцу и подобию азербайджанцев полгода назад. В прессе и по телевидению нагнеталась националистическая истерия. На границе ожидался массовый десант из Кишинева и других городов Молдавии, Прибалтики и не только. По границе шастали активисты нацдвижения. На местных погранцов организовано тотальное психологическое давление.
Мы тоже не сидели без дела. Возле каждой заставы не то, чтобы напоказ, но и не скрываясь, устроили сражения по образцу римских фаланг. Благо, в дополнение к десантному снаряжению были выданы милицейские дубинки и щиты. Сначала у одних дубины — у других щиты, потом наоборот, а в завершение одни изображали неуправляемую толпу, вооружённую чем попало, а у других были и щиты, и дубины. Зрелище не для слабонервных. Тут же медбратья штабелюют пострадавших, мажут зелёнкой и накладывают повязки. Вопль и треск слышен за несколько километров. У активистов на глазах скучнели лица и пропадал романтический блеск в глазах. По–моему, они живо представили, что с ними будет, если прозвучит команда «Вперёд»! Нагловатые усмешки сменились испугом, а у некоторых и животным ужасом.
Праздник прошёл образцово–показательно и даже скучно. Не было затоптано ни одного сантиметра КСП (контрольно–следовой полосы), не сорвано ни одного цветочка в нейтральной полосе. Никто даже не притронулся к «волчатнику», которым мы оградили пешеходные маршруты на ту сторону. Боевиков, обещавших разнести заставы по кирпичику, замечено не было. А жаль. Представляю, как чесались руки у наших бойцов. Молдаване же из рабочих–крестьян своей экскурсией к историческим братьям остались разочарованы: в Румынии царили нищета и дороговизна. Старики вспомнили, как их при румынах за людей не считали, и вынесли вердикт: «Границу на замок». Ну, слава Богу, сами допёрли! И уже на следующий день молдаване с утроенной энергией приступили к охране границы. Это–то мне боком чуть и не вышло.
Комдив приказал, как самому знающему все заставы, ехать на север и оттуда, собирая всех десантников с застав, выдвигаться на Болград для вылета домой. Задача выеденного яйца не стоит… Я наслаждался пейзажами, изумительной майской погодой, живописными молдавскими домиками и колодцами, вяло подсказывал водителю направление движения. Пока не доехал до края карты, к тому самому дорисованному фломастером «яйцу». Наклёвывалась тривиальная картина: военный, карта и местный житель. Но местный житель где–то в глубинке страны сильно отличается от приграничного местного жителя. Особенно от молдаванина, который вчера решил, что через их границу с Румынией и муха не должна пролететь.
Смеркалось. Очередной раз упираюсь в колючую проволоку и местных мужичков на тракторе. Их 10–12, у каждого вилы. Смотрят пристально, как солдат на вошь.
— Сам–то кто будешь, что–то слишком молодой для подполковника и камуфляж у наших пограничников другой.
На вилы посадят или нет — ещё вопрос, но повяжут и отвезут в комендатуру точно. Прыгаю в машину и ходу! Боец–водитель немного взбледнул лицом. Понимает, что влипаем.
Через час стемнело по–настоящему. Молдавская ночь не светлее украинской. В кабине звенящее напряжение. Бензин на исходе. Фары выхватывают родное донельзя название: «Перерыта». А у меня в голове картинка с вертолёта: деревня, застава, лес, дорога. Сворачиваем с большака, въезжаем в лес. Несколько поворотов, у водилы в глазах полное недоумение. Наконец, вылетаем прямо на ворота заставы, у которых стоит наш «Урал». У солдата вырвался не то вздох, не то стон облегчения. Приехали…
Первым делом прошу попить. Старшина заставы, молодой вертлявый хохол уточняет:
— Вам чего?
— Да хоть чего!
— Могу воды, вина, квасу, лимонаду, соку.
— Давай лимонаду!
— Вам какого?
— Издеваешься, сволочь?
— И не думал, у нас пять сортов лимонада.
Ну, думаю, придушу, если насмехается.
— Неси все!
И что вы думаете, приносит пять бутылок разных сортов лимонада. Я спрашиваю:
— А соков сколько.
— Сортов десять–двенадцать, не помню. Вина больше.
— Стоп, — говорю, — я куда попал, на пограничную заставу или продсклад? Откуда дровишки?
— У нас в каждой деревне консервный завод. Каждый директор считает за честь лично загрузить первый ящик, остальные я гружу по собственному усмотрению, точнее по потребности.
Вот тебе, бабушка, и юркни в дверь, местные погранцы–то — совсем не промах!
Утром наступило 9 мая. Великий и светлый праздник. Пока витебские десантники «рвали» друг друга и местных пограничников по всевозможным видам спорта, мы удалились в погранполосу — на лоно природы, так сказать. По дороге косуля упёрлась в бампер УАЗика и не хотела уступать дорогу. Фазаны вальяжно брели посредине, словно были уверены, что они здесь главные и все обязаны им уступать дорогу. Карпы, пойманные на пустой крючок, легко переворачивали вёдра, куда их пытались поместить. Цветущее разнотравье по пояс. И вдруг — пьянящий запах земляники. Оказывается, так должно пахнуть настоящее вино, сделанное из собственного винограда для себя и налитое из бочки не более двух часов назад. Такого вина я не пробовал ни до того, ни, признаюсь, и после.
Я влюбился в этот благословенный край, в его нетронутую природу и трудолюбивый народ и со щемящим сердцем воспринял развязанную политиканами войну в Приднестровье. Но это уже другая история…
Фронтовики
Ветеранство в Армии никто не отменял.
Субботнее утро. Они вышли из полкового автобуса и стояли небольшой стайкой на краю плаца, о чём–то оживлённо беседуя. Сухие и плотные, коренастые и высокие, седые, как лунь, и не очень — расстегнули пальто–куртки, как будто полковой воздух распирал им грудь. И январский морозец им был нипочём. На пиджаках плотными рядами ордена и медали. К дедам жались седенькие и сухонькие бабушки и тоже щебетали что–то своё в общем хоре.
Когда я подошёл, они даже попытались изобразить что–то вроде строя. Представляясь, каждый называл сначала звание. Кто–то представил свою подругу фронтовую. Я поначалу особого значения этому не придал, мало ли как деды своих жён называют… Фронтовики… Приехали на праздник со всего Союза — Москва, Ленинград, Новосибирск, Бобруйск… У нас сегодня годовщина формирования полка — День части. В полку распорядок расписан по минутам. До торжественного построения ещё два часа. Но дедов–то должны были привезти за 15 минут до начала торжества. Соображаю, чем их занять.