Хорошо, что на следующий день меня ждала куча больших и маленьких дел, которые не давали времени на мудрствования и глубокие копания в сущности бытия. Надо было искать и находить способы выживания здесь и сейчас для себя и тысяч подчинённых, когда мы вроде и нужны государству, но не очень сильно и не сейчас, потом, как-нибудь. А пока, типа, не до вас, займитесь, чем-нибудь, поищите средства и возможности сами. Вот и приходилось искать и находить, ибо сказано в писании: «Ищите и обрящете»…
Дуэт
«Я знаю, что искусство совершенно необходимо, только не знаю зачем».
Вы слышали, как поют оперные певцы? Нет не по телевизору и даже не в театре, а за столом, когда до них можно дотянуться рукой. Нет? Тогда вы не знаете, как поют оперные певцы. А я знаю.
Дело было как раз 23 февраля. После обеда к нам в бригаду с шефским концертом прибыли артисты оперного театра имени Мусоргского. Он чуть менее знаменит, чем наша «Маринка» или «Большой» в Москве, но профессионалы там работают не хуже. А люди просто удивительные. Восторг бойцов был неподдельный. А когда директор театра объявил, что на любую премьеру, если в кассе не будет билетов, администратор театра по паролю всегда найдёт для них конромарку, а паролем являются слова — «Гарболовская 36 воздушно-десантная бригада» гарнизонный дом офицеров просто взорвался.
После концерта гости засобирались домой. «У нас праздник, мужья ждут и всё такое»… Мне стоило немалых трудов уговорить их разделить с нами праздничный ужин. «Ну, ладно, разве что на полчасика».
Что-то взяли из солдатской столовой, что-то жёны приготовили, но, как говориться, чем богаты. Выпили «за защитников», «за искусство», «третий»… И тут артисты запели! Я никогда в жизни ничего подобного не слышал. Кажется, они даже рот особенно и не открывали, а чистые необыкновенно красивые звуки сами собой лились из груди. Видя наш восторг, гости после каждого тоста дарили всё новые и новые песни. И каждый поражал чем-то своим, совершенно необыкновенным. Кажется, вот оно — само совершенство, но запела прима театра Любовь Казарновская, и остальное поблекло.
На третьей или четвёртой её песне случилась накладка — театральный аккомпаниатор не знал грузинской баллады, которую запела прима, и очередь удивляться наступила для гостей. Скромно сидящий с краю стола майор Олег Шалатов попросил гитару и не только профессионально подыграл певице, но вторым голосом вместе с ней спел эту балладу на грузинском языке. Теперь уже гости аплодировали не менее азартно, чем мы до этого.
— А можете спеть ещё что-нибудь?
— А что вы хотите: эстрадные, военные, народные, цыганские, Высоцкого, Челентано…
— Давайте всё подряд!
Через полчаса директор наклонился ко мне и говорит:
— Посмотри, как они его слушают. Зачем ты позвал нас, когда у вас такие таланты?
— Так наше никуда не денется…
Дальше гости на удачу называли любую песню, Олег начинал, а заканчивали все вместе. Атмосфера удивительная. Про мужей никто не вспоминал. Я до сих пор чувствую себя перед ними немного виноватым, потому что посадил в автобус и отправил гостей в Питер только в 2 часа ночи…
Через неделю состоялась встреча на территории театра. Теперь мы с женой сидели в директорской ложе и с интересом наблюдали, как знакомые артисты и музыканты готовились к спектаклю. Некоторые улыбались и раскланивались, как старым знакомым.
В средине первого акта в ложу заглянул директор и вызвал меня по срочному делу. Дело состояло из тарелки театральных бутербродов с икрой и балыком и бутылки виски, купленной два дня назад в Duty Free токийского аэропорта. Вискарь был настоящий, бутерброды свежие, разговор неспешный, обстановка располагающая. Со сцены приглушенно доносились чьи-то арии, мебель с вензелями Наполеона, кабинет директора одного из лучших театров страны — всё говорило не о заурядной пьянке, а о приобщении к чему-то высокому, в некоторой степени даже таинственному. Лишь одно меня немного смущало — это разница весовых категорий. Директор в молодости баловался лёгкой атлетикой, только той её частью, которой «лёгкой» можно было назвать с большой натяжкой. Он был метателем диска, копья или молота, точно не помню. За метр девяносто, косая сажень в плечах и килограммов сто десять живого веса. Поэтому наливал в стаканы не по-детски. Сачковать было бесполезно. Понятно, что к концу первого акта я был уже полностью погружён в прекрасное, но слабо ориентировался в пространстве и времени. Но со слухом было всё в порядке, а директор оказался замечательным рассказчикам.