В это время в дверь настойчиво постучали. Не будь дурак, прикинулся ветошью и решил не открывать. Вообще ничьи благодарности так быстро мне не нужны. Вернулся на кухню и стал лихорадочно убирать последствия взрыва. Проветрил, протёр, что мог, собрал проволоку, поставил на место крышку, только до потолка не добрался, там высота под четыре метра, поэтому прилипшая вермишель на потолке так и осталась висеть немым укором. Да и вообще, пусть женщины, хоть что-то сделают! Я тихонько открыл дверь и прошмыгнул мимо соседской двери на службу. Мавр сделал своё дело…
Вечером не без оснований я ждал восторгов и благодарностей. Даже прикидывал ответную речь, типа, не надо оваций, нам мужикам, это запросто, только не всегда время есть и руки не доходят, но если нас хорошо попросить… Однако женщины ехидно улыбались и помалкивали. Потом моя не выдержала и спросила:
— Соседка снизу приходила, спрашивала, что тут у нас упало. Говорит, звук такой, как шкаф упал. У тебя ничего не падало?
— Когда?
— Да сегодня, перед обедом…
— Не знаю, я перед обедом в роте был.
— А раковина, чего побита?
— Это, может, молотком случайно, когда с утра чистили…
— А вермишель на потолке?
— Слушайте, вы мне только свою вермишель не приписывайте. Мало, куда вы её разбрасываете…
Элементарные познания в гидродинамике, истошный вопль из туалета и эти расспросы наводили на мысль, что о способе прочистки трубы лучше помалкивать. Здоровее буду.
— И сосед тоже приходил, но сказал, что у него личные вопросы к тебе. А хорошо-то как бежит, — подала голос соседка, плескаясь у раковины.
— Дык, если умеючи взяться… мы завсегда, — промямлил я, не вдаваясь в подробности и опуская первую часть её заявления.
Вот делай после этого людям добро, а потом ещё, как тимуровец, прячься от заслуженных благодарностей. Интересно, а в политических училищах учат гидродинамику, вспоминая соседа по лестничной клетке, подумал я.
Разбор
Господь хранит детей, дураков и пьяниц.
Полковой клуб забит под завязку офицерами дивизии.
Комдив навтыкал командирам за недостатки и упущения по службе. Беззлобно, по-отечески. Хотелось прямо сейчас вскочить и всё быстро исправить. Хвалить не стал. За достижения Родина потом воздаст. Поэтому, если про тебя промолчали, значит пронесло…
Нудно, а главное тихо, себе под нос, НачПО[16] долго подводил под всё это партийно-политическую базу. Он где-то вычитал, что подчинённые должны с напряжением вслушиваться в мудрые речи начальника. Но, во-первых, после выступления комдива нам хотелось расслабиться, а во-вторых, при всём нашем напряжении, мудростью там не пахло. Поэтому, «выключив тумблер», каждый тихонько занимался своим делом. В основном спали.
Однако зря. Высмотрев с высоты трибуны самого разомлевшего офицера, Начальник политического отдела уже нормальным человеческим голосом потребовал повторить, что он только что сказал. На беду проснувшегося майора, ни один из рядом сидящих офицеров не слушал этого бреда и ничего не мог подсказать. Не стесняясь присутствующих младших офицеров, «душа солдата» долго и изощрённо опускал свою жертву до уровня городской канализации. Пришлось включаться. Но только так, чтобы фиксировать последнюю фразу. При этом нагло закрыв глаза. Хоть какое-то развлечение!
Развеселил нас по-настоящему прокурор гарнизона. Нормальный такой «красный»[17] полковник, говорил громко, с живыми примерами. Кто где сбежал, украл или повесился. Обычные прокурорские примеры. Но его рассказ о том, что в соседней дивизии погиб капитан, выброшенный с третьего этажа внезапно вернувшимся со службы мужем, застукавшим того с женой, вызвал смех у офицеров нашего полка. По залу прокатился какой-то шёпот, и смех покатился по всему клубу. Прокурор запнулся и долго смотрел то на свою бумажку, то в зал.