Я попытался на этом завершить тему, но боец вскочил и вцепился двумя руками. Меня буквально перекосило. Теперь и остальная рота вместе с офицерами подошли к ковру. У Никиши в глазах появилась лёгкая злость и недоумение. Со стороны послышалось подбадривание, типа: «Покажи ему!» Понимаю, что в роте у меня болельщиков пока немного. Поэтому на смену животному ужасу и ко мне приходит злость и холодный расчёт. Секунд через пятнадцать Никиша вновь попытался пробить спиной ковёр. Уже не скрывая бешенства, он вскакивает и, как бык на корриде, бросается вперёд. Мне даже не пришлось прикладывать усилия. Чуть-чуть подсёк, ушёл в сторону и помог развернуться в воздухе. Наконец, после третьего полёта вмешался ротный и сказал:
— Стой, Никиша. В самбо один такой бросок — чистая победа.
Когда сходил с ковра, поймал на себе несколько пристально-оценивающих взглядов разведчиков. Кто-то протянул полотенце. За спиной удивлённый ропот.
Вечером возвращался с ротным домой (жили в соседних подъездах). Он спросил:
— Занимался?
— Да, лёгкой атлетикой.
— Откуда навыки в борьбе?
— Да так, общедворовая подготовка.
Ротный ничего не ответил, но, чувствую, маленький зачёт всё же поставил.
Хотя Никиша и был не с моего взвода, у нас сложились очень доверительные отношения. Самые щепетильные задания я доверял ему. Он мог сходить в самоволку, нарубить дров старухе-литовке, чья дочь имела несчастье выйти замуж за офицера-десантника и «жариться» в настоящее время с ним где-то в Фергане, отказаться от выпивки и вовремя вернуться в казарму. Но мог подойти и сказать:
— Товарищ лейтенант, я сегодня напьюсь.
Это было как стихийное бедствие, с которым бесполезно бороться, можно лишь уменьшить последствия. Я давал втихаря ключ от кладовки и предупреждал, чтобы ни одна живая душа не видела и не знала. Утром он молча подходил и возвращал ключ. И тишина…
Показ
Нельзя стать хорошим солдатом
без некоторой доли глупости.
Не надо путать показ с «показухой». «Показухой» занимаются от бедности и убогости ума, с целью пустить пыль в глаза и скрыть истинное положение дел. Деревни там «потёмкинские» строят или траву красят. А показ доверяют самым подготовленным, да и тем при подготовке три шкуры спустят. Вот летают «Русские витязи» — это показ. Соберите всех армейских показушников, пусть повторят. Вот то-то и оно!
Через неделю командования взводом я участвовал в своём первом показе. Тренировка взвода на штурмовой полосе разведчика. В роте всё отработано до автоматизма. Каждый знает своё место и роль. На полосе препятствий много чего накручено, но мне доверили третьестепенную роль поджигателя бассейна. Эдакая психологическая штучка: огонь и вода в одном стакане, то бишь бассейне. Бойцы с оружием прыгают в одну часть бассейна — горящую, а выныривают из другой, где пламени нет. Что может быть проще? Так я думал вначале. Такую наивность извиняет только полное непонимание существа явления. Во-первых, вода сама по себе не горит. Во-вторых, заранее поджигать нельзя. В-третьих, здорово должно гореть для зрителей, а бойцы в дыму и пламени должны хотя бы увидеть бассейн и не обгореть, пока будут лететь до воды.
Опыта у меня не было никакого, и я постарался компенсировать этот недостаток старанием. Выделенный мне в помощь хромой боец поделился кое-какими премудростями и начал деловито выдувать с помощью шланга из бочки с напалмом студенистую и прилипающую ко всему жижу. Через полчаса он так «угваздался», что я не на шутку стал опасаться, чтобы к нему не подошёл кто-нибудь с сигаретой. Зато подходы и сам бассейн до бортиков были уделаны напалмом на совесть. Для ускорения розжига боец принёс по ведру бензина и соляры. Потом сунул мне багор и поковылял готовить пожар на следующем объекте. «На хрена козе баян? Как я буду этим багром поджигать?» Отложил его в сторону и стал мастерить факел.