Для британских столичных элит прививки стали новой модой – именно на это и надеялась Мэри. Возя дочь по лондонским гостиным как живое доказательство успешного выздоровления и уверенности в сформировавшемся иммунитете (как мы сегодня выразились бы, она продвигала свою идею. Эпидемия оспы продолжала бушевать, что придавало дополнительную убедительность кампании, которую бесстрашная женщина проводила в одиночку. Хорас Уолпол, младший сын премьер-министра Роберта Уолпола, стал одним из первых аристократических младенцев, подвергнувшихся этой процедуре наряду с детьми австрийского посла, а также будущим романистом Генри Филдингом и его братом и сестрой[46]. В 1723 г. Мэри сообщала сестре, что «леди Бинг привила обоих своих детей… Полагаю, у них все обойдется вполне благополучно. …Весь город проделывает то же самое, и меня буквально разрывают на части, зазывая в гости, так что я принуждена сейчас на время укрыться в деревне».
Среди всех знатных семейств, быстро последовавших ее примеру, одно имело больше влияния, чем все остальные, вместе взятые, – речь идет о королевской семье. Благодаря своему происхождению, обаянию и остроумию Мэри обладала хорошими связями при дворе и часто посещала Сент-Джеймсский дворец. Там она играла в карты с королем Георгом I (этот принц из Ганноверской династии взошел на британский престол в 1714 г. после смерти королевы Анны) и присоединилась к кружку, центром которого была его невестка Каролина Ансбахская, принцесса Уэльская, интеллектуалка, отличавшаяся научным складом ума.
Анна, старшая дочь Каролины, едва избежала смерти от оспы примерно в то же самое время, когда маленькой Мэри Монтегю сделали прививку, поэтому неудивительно, что встревоженная мать Анны очень хотела защитить двух младших дочерей от этого недуга и узнать подробности, касающиеся новой процедуры. Поддерживаемые принцессой, несколько врачей (в том числе и сэр Ганс Слоун) подали королю петицию с просьбой разрешить провести прививочные испытания на осужденных узниках Ньюгейтской тюрьмы, с тем чтобы добровольцам, отобранным затем для участия в опытах, было даровано помилование. Монарх дал согласие.
К так называемому королевскому эксперименту, сопровождавшемуся большой газетной шумихой, приступили в августе 1721 г. Его официальными покровителями стали Каролина и ее супруг, будущий король Георг II. Об этических соображениях никто не заботился. Для участия в опыте отобрали троих мужчин и двух женщин: все это были воры, осужденные за кражу различных товаров (в том числе париков, наличных денег и персидского шелка) и единодушно клявшиеся, что никогда не болели оспой. Мейтленд лично сделал каждому из них прививку в обе руки и в правую ногу под бдительным надзором Слоуна и личного врача короля. Третьей женщине внесли в ноздри растертые оспенные струпья в попытке воспроизвести альтернативную прививочную методику, применяемую в Китае. Свидетелями испытания стали 25 докторов, хирургов и аптекарей.
У пяти узников появились вполне ожидаемые пятна (в количестве нескольких дюжин у каждого) и легкая лихорадка. Они быстро выздоровели, хотя назальный метод оказался весьма некомфортным. У одного мужчины не появилось никаких симптомов. Как выяснилось, он солгал, чтобы получить свободу, а на самом деле уже болел оспой. Результаты эксперимента убедили Слоуна, что прививка порождает слабую форму оспы и не оказывает воздействия на тех, кто уже переболел ею естественным образом.
Оставалось проверить один важнейший факт: действительно ли мягкая форма болезни, искусственным путем вызываемая с помощью прививки, дает полный иммунитет к натуральной оспе? Существовал лишь один способ, позволявший удостовериться в этом: следовало подвергнуть воздействию натуральной оспы кого-то из привитых арестантов, поэтому Элизабет Харрисон, 19 лет, отправили выхаживать нескольких больных оспой, в том числе одного школьника, с которым ей приказали спать рядом на всем протяжении его болезни. Элизабет не заболела – Слоун и его коллеги-врачи получили нужное доказательство.
46
Grundy, I.