Принцесса Каролина продолжала размышлять о том, стоит ли ей прививать двух младших дочерей. Проведенные опыты не до конца убедили ее. Чтобы проверить действенность процедуры именно применительно к детям, она заплатила за еще одно клиническое испытание – на представителях группы, чьи тела, по сути, рассматривались как собственность государства: для эксперимента отобрали шесть юных сирот, содержавшихся в вестминстерском приходе Святого Иакова. Эти дети тоже успешно оправились после прививки, и The London Gazette поместила специальное объявление, извещавшее, что каждый день в утренние и дневные часы они будут выставлены на всеобщее обозрение в одном доме в Сохо, дабы «удовлетворить любопытство всех желающих»[47].
С благословения их деда Георга I и с разрешения парламента 11-летней принцессе Амелии и 9-летней принцессе Каролине наконец сделали прививку в апреле 1722 г. Процедуру осуществил королевский хирург Клод Амиан. Ему ассистировал Мейтленд под общим надзором Слоуна[48]. Здоровье девочек, как и в случае подопытных узников и сирот, вскоре восстановилось. Принц и принцесса Уэльские стали активно показывать их при дворе, где дети исполняли специально поставленные танцы, призванные продемонстрировать их цветущее здоровье[49]. Подобно Мэри Уортли-Монтегю (а через несколько десятилетий – и российской императрице Екатерине II), Каролина Ансбахская сознавала, что одних лишь научных фактов зачастую недостаточно для того, чтобы устранить сомнения в пользе прививок. Здесь играют важнейшую роль и другие соображения: связи между людьми, сила личного примера.
Члены королевского семейства, принадлежащего к Ганноверской династии, стали ярыми сторонниками и пропагандистами прививок против оспы и оставались таковыми на протяжении всего XVIII столетия. Георг I отправил Мейтленда в Ганновер, для того чтобы тот сделал прививку Фридриху, внуку короля. Кроме того, монарх написал своей дочери Софии Доротее, королеве Пруссии, рекомендуя эту процедуру[50].
Принцесса Каролина и будущий король Георг II продолжали прививать свою растущую семью. Позже Георг III и королева Шарлотта привили всех своих пятнадцать детей. Два их сына все же умерли, но монаршая чета продолжала неуклонно поддерживать прививочный метод, поощряя его распространение и за границей посредством английских врачей, таких как Томас Димсдейл.
Однако по мере того как принц и принцесса Уэльские все больше пропагандировали это революционное достижение медицины, уже набирало силу антипрививочное движение. Семейства, входящие в элиту, требовали прививок, и врачи спешили удовлетворить их запросы. Из-за этой спешки произошли две трагедии, о которых весьма широко сообщалось: четырехлетний сын одного английского графа, привитый Мейтлендом, умер вскоре после процедуры, а лакей, служивший в Хартфорде, скончался после того, как подхватил оспу от привитого ребенка, проживавшего в доме. Первый случай показывал, что сама процедура сопряжена с некоторым риском, второй же выявлял неприятную истину: привитые пациенты во время восстановления могут (несмотря на то, что они привиты) заражать окружающих натуральной оспой.
Уильям Вагстафф, врач больницы Святого Варфоломея и член Королевского научного общества, подчеркивал опасность случайного заражения в пространном открытом письме, опубликованном всего через несколько недель после завершения королевского эксперимента[51]. Как утверждал Вагстафф, привить пациента – это все равно что сознательно поджечь дом и из-за этого обратить в пепел всю округу, даже если первый дом в результате уцелеет. «Когда же не только привитые, но и заразившиеся от них умирают от сего недуга, всякому родителю пора задуматься над тем, что он делает, прививателю же нелишне осознать, что он в ответе за все последствия», – кипятился он.
Подобно всем своим современникам-медикам, он пытался осмыслить новую методику в понятиях классической гуморальной теории и предупреждал, что вещество из пустул, вводимое в кровь пациентов, невозможно должным образом вывести через кожу, а кроме того, заявлял, что до сих пор неизвестно, как рассчитывать дозу, необходимую для каждого конкретного пациента. Он подчеркивал, что «сей эксперимент все отдает на волю неопределенности» и не гарантирует, что иммунитет, который при этом якобы достигается, будет постоянным.
48
Родившийся во Франции Клаудиус Амианд (такое имя он получил, когда появился на свет), гугенот, в 1685 г. бежал в Лондон, спасаясь от религиозных преследований. В 1715 г. он был назначен лейб-медиком (главным хирургом) Георга I; он продолжал занимать этот пост и при Георге II. 5 апреля 1716 г. его избрали членом Королевского научного общества – уже под именем Клод Амиан.
50
Король Георг I – дочери Софии Доротее, королеве Пруссии, письмо, 26 мая 1724 г., Wellcome Collection MS.9212/1. Старший сын Софии Доротеи, юный принц Фридрих (позже – прусский король Фридрих Великий), тоже пережил натиск оспы. Король рекомендовал привить всех остальных ее детей, объяснив, что эту практику успешно опробовали в Ганновере на его внуке (Фридрихе Людовике, позже – принце Уэльском, годы жизни – 1707–1751).