Арбутнот противодействовал им с помощью цифр: опираясь на «Лондонские ведомости смертности», он рассчитал, что от натуральной оспы умирает каждый десятый заразившийся, тогда как от прививки (по его оценкам) – лишь каждый сотый из привитых. Этот довод заложил основы важного принципа научного сравнения, однако Арбутнот не привел конкретных данных, которые подтверждали бы справедливость его оценки.
Как утверждал Арбутнот, прививка дает пациентам значительно более высокий шанс пережить оспу, чем если бы они заразились ею естественным путем, ибо, перед тем как подвергнуться прививке, можно выбрать оптимальные для нее обстоятельства: благоприятное время года; период, когда гуморы тела сбалансированны и находятся в «умеренном и прохладном состоянии»; возможность подготовиться к процедуре с помощью скромной диеты, без всяких «пьяных разгулов». Саму процедуру он рассматривал не как средство избежать оспы или отпугнуть ее, а скорее как метод, позволяющий человеку пройти через мягкую форму заболевания как можно более безопасно, с максимальным уровнем подготовки и контроля.
В ответ на жалобы Вудворда, что искусственно вызывать болезнь неправильно, Арбутнот замечал, что при многих стандартных медицинских процедурах (введении слабительного или рвотного, кровопускании, ампутации) врачи сами запускают естественный процесс – не только как средство исцеления, но и как средство профилактики. И потом, как можно совершить хоть какое-то медицинское открытие без экспериментирования? «Во всех этих материях человек обыкновенно руководствуется здравым смыслом и силою вероятия; ни в каких делах человеческих невозможна совершеннейшая определенность».
Еще быстрее он разделался с доводами преподобного Мэсси, который, похоже, «отринул божественное» и стал играть в доктора. Церковник не представил никаких доказательств, что порождение болезни ради благих целей не угодно Господу, к тому же (учитывая, что всякий, кто пока не заболел оспой, несет в себе «семена» этого потенциально летального недуга) долг врача – делать все, что с наибольшей вероятностью спасет пациента от опасности. Точно так же и само предпочтение прививки не является признаком недостаточной веры в Бога со стороны пациента. Как писал Арбутнот, если кто-то выпрыгнул из окна, опасаясь пожара, «это, вне всякого сомнения, нельзя счесть проявлением недоверия к Провидению, даже если он совершил сие еще до того, как к нему всерьез подступила опасность»: в конце концов, не исключено, что Господь в будущем все равно спасет его от огня независимо от его действий.
Уже в первые месяцы после монаршей прививки в общественной мысли Британии пролегли четкие рубежи. Началась ожесточенная «война брошюр»: сторонники и противники новой методики находили и громко оглашали аргументы, которые будут еще долго задействоваться – не только в XVIII в., но и позже. Появление прививки от оспы, первой в мире медицинской профилактической процедуры, уже успело пошатнуть устоявшиеся представления и резко разделить мнения.
Пока в обществе бушевали споры, недуг продолжал свирепствовать. Его жертвами стало невиданное множество людей.
Новость о медицинском достижении, ставшем настоящей революцией в науке, просачивалась из британской столицы через газеты и брошюры, однако у нас нет свидетельств того, что это как-либо изменило практику Джона Димсдейла, совершавшего обходы домов в Эссексе (рядом с ним обучался докторскому ремеслу его юный сын Томас). Он продолжал лечить жертв оспы, как и других своих больных, с помощью методик традиционной гуморальной медицины, полагаясь на кровопускание, слабительные и рвотные, дабы восстановить равновесие в организме и изгнать недуг.
В 1730 г. в возрасте 55 лет Джон Димсдейл скончался. Практику унаследовал Роберт, старший из его сыновей, доживших до того времени. Восемнадцатилетнего Томаса отправили в Лондон завершать обучение медицине. В отличие от деда, сидевшего в тюрьме за «врачевание без лицензии», и от отца Томас имел возможность осваивать профессию хирурга в условиях больницы Святого Фомы в Саутуарке. В начале XVIII в. это заведение существенно расширялось, а кроме того, само медицинское обучение в нем подверглось заметной формализации: на смену неорганизованному процессу, когда студенты обучались на хирургов бессистемно, пришли строгие правила, контролировавшие поступление и ограничивавшие число обучающихся у каждого практикующего врача. Кроме того, появилась возможность посещать лекции и занятия по вскрытию, которые проводили видные специалисты, работавшие в больнице.