Но при всем энтузиазме доктора Диксона и его собратьев-медиков задача «убедить мир» оказалась гораздо более трудной, чем кто-либо мог себе представить. Как только в сфере медицины появились количественные аргументы, они натолкнулись на возражения, знакомые каждому современному статистику: учитываются ли именно нужные факты, корректны ли проводимые сравнения? Критики указывали: поскольку в Англии прививают главным образом обеспеченных и довольно здоровых граждан, результат действия на них прививки неразумно сравнивать с данными для тех бедных и зачастую нездоровых людей, которые так часто умирают от натуральной оспы.
Вышедшая в 1724 г. статья, превозносившая усилия Джурина по использованию «ясных фактических материй для того, чтобы утвердить либо ниспровергнуть сию практику», ехидно отмечала, что все его выкладки никоим образом не усмирили противников прививок:
Сколь много насилия и злобы обрушивается на нее противниками! – Сколь много мы наблюдали в наших публичных газетах ложных заверений, изрекаемых с наглостию и без зазрения совести, оскорбляющих саму Истину! – И амвоны церквей также колеблются под натиском возмущенных священнослужителей. …Ее изображают не менее чем сознательным убийством! Злокозненной гордыней нового времени! Покушением на прерогативу Небес! Нас уверяют, что человек в своем невежестве тщится вырвать у Господа плоды рук Его, дабы исправить их несовершенство![74].
Оба лагеря вовсю перебрасывались обвинениями, а между тем сама почва, на которой зиждилось знание, необратимо менялась. Сдвиг в сторону объективного измерения отражал растущую сосредоточенность британских ученых на ценности опыта и доказательств, полученных непосредственным путем, при уменьшении доверия к теориям, унаследованным от предшественников. Медицина несколько запоздало стала осваивать эмпирический подход, принципы которого изложила еще научная революция XVII в. Английский философ Фрэнсис Бэкон еще за 100 лет до прививочных споров подготовил площадку для реформы натурфилософии (как называли эту новую науку), настаивая, что необходимо отвергнуть догмы, заложенные традиционными авторитетами, в пользу научных изысканий, основанных на непосредственном методичном наблюдении природы и на индуктивном рассуждении. В этом играл весьма важную роль процесс подсчета как основа для анализа: в «Новой Атлантиде», утопическом повествовании об идеальном обществе, живущем по принципам науки, Бэкон описывал исследовательское учреждение, где «составители» сводят экспериментальные находки в таблицы, «дабы из этих находок можно было лучше выводить наблюдения и аксиомы».
Громадное влияние «отца эмпиризма» серьезнейшим образом сказалось на образовании в 1660 г. Королевского научного общества с его сосредоточенностью на обретении знания путем непосредственных экспериментальных исследований. Решительное стремление членов Общества проверять все утверждения обращением к фактам лаконично выражал его девиз – «Nullius in verba» («Не доверяй голословным заявлениям»).
Одним из первых членов Общества (впоследствии он сделался его президентом) стал сэр Исаак Ньютон, еще один титан научной революции, чей легендарный труд 1687 г. «Математические начала натуральной философии» явил человечеству не что-нибудь, а физические законы, управляющие Вселенной. Предложенные Ньютоном объяснения законов движения и всемирного тяготения представляли совершенно новую модель природы, где силы, параметры которых поддаются измерению и количественной оценке, действуют согласно универсальным правилам, которые можно выразить математически. Натурфилософия должна «выявить эти правила путем наблюдений и экспериментов, тем самым выведя причины и следствия вещей», как писал Ньютон в своей программе, представленной Королевскому обществу в 1703 г. – в начале своего президентства, которое продлилось 24 года.
Медицина, опирающаяся на «классическую» гуморальную теорию и привыкшая преклоняться перед авторитетом отдельных врачей, долгое время противилась эмпирическому мышлению. Впрочем, хирургия, более восприимчивая к непосредственному наблюдению, уже давно была более готова оценивать методики лечения количественно. Теперь же и медицина стала постепенно перенимать новый подход, основанный на фактах, делаясь более научной, или, выражаясь тогдашним языком, «философской». Если можно измерить и в совершенстве изучить движение планет и приливов, почему бы не заняться тем же самым применительно к внутреннему устройству и механизмам работы человеческого организма? Быть может, болезни удастся осмыслить не в понятиях божественной воли, случая или суеверий, а посредством логических рассуждений и применения законов природы?
74
Hill, A.