Пара обсуждала тайный план. В ходе этих обсуждений врач иногда сидел на изукрашенной кровати пациентки вместе с ее любовником, графом Григорием Орловым. Когда кончилось лето и наступили прохладные осенние дни, между врачом и государыней протянулась нить доверия, которая не рвалась в течение всей жизни императрицы. Врач испытывал тревогу, государыня была полна решимости, но оба придерживались единого мнения по поводу предстоящей процедуры.
Новость о прививке российской императрицы разлетелась по всему миру: о ней сообщали в американских газетах, о ней судачили в лондонских кофейнях, о ней слагали торжественные строки французские и немецкие поэты. К тому времени королевские дома Европы, следуя примеру британских Георгов, уже привили своих отпрысков, но Екатерина II стала единственным правящим монархом, который самолично подвергся этой процедуре – отважное деяние, с тех пор почти забытое. Она приложила все усилия, чтобы сделать свой поступок достоянием общественности. Тому было множество причин, но ее основная задача состояла в том, чтобы на примере собственного тела показать наиболее действенное на тот момент средство, позволяющее побороть главный бич XVIII в. – оспу, бросить вызов предрассудкам и способствовать прославлению достижений науки.
Императрицу и ее врача объединяла общая цель, но сама их связь стала во многих смыслах встречей противоположностей. Екатерина, к 1768 г. правившая Россией уже шесть лет, не только отобрала престол у своего психически неуравновешенного супруга Петра III, но и сохранила корону, после того как мужа через несколько дней убили ее же союзники. Смелая, харизматичная, обладающая острым политическим чутьем 39-летняя Екатерина главенствовала над блистательным, обожающим удовольствия петербургским двором. Ее стиль можно назвать непринужденным, даже в чем-то игривым, однако она отличалась быстротой ума и немалой любознательностью. «Я принадлежу к числу тех, кто любит разбираться в причинах, во всех этих "почему"», – писала она впоследствии барону Фридриху Гримму, журналисту и одному из многочисленных адресатов ее посланий среди европейской интеллектуальной элиты.
Принцесса из малозначительного немецкого рода, с ранней юности запертая в темнице стратегического брака с наследником российского престола, Екатерина быстро поняла дипломатическую важность внешней, показной стороны вещей. Она использовала свой переход в православие и театрализованную коронацию, чтобы выразить любовь к приютившей ее стране, через иконографию официальных портретов демонстрировала уникальную разновидность своей женской власти.
К моменту прибытия Томаса даже необъятная территория России уже не могла сдержать амбиции государыни. Императрица готовилась к захватнической войне с Турцией на южных рубежах, при этом обращаясь на запад, к великим державам Европы эпохи Просвещения, в поисках художественного и культурного вдохновения, а также новейших плодов философской и научной мысли.
Екатерина являлась во всех смыслах общественной деятельницей, а вот Томас Димсдейл, рожденный в семействе квакеров и проживавший в обширном сельском доме у самой окраины английского ярмарочного городка Хартфорда, отец семерых детей, был по природе своей человеком закрытым и нелюдимым. Одевался он довольно просто: темный костюм, туго завитой парик. Потомственный медик, Димсдейл успел послужить хирургом и армейским лекарем, прежде чем обратиться к прививкам от оспы. Медицинская практика в графстве Хартфордшир, в Лондоне и за их пределами давала ему весьма неплохие средства к существованию, но параллельно Томас разработал новейшие и наиболее эффективные методики прививок, опубликовав их в виде трактата, который принес ему международную известность. Несмотря на успех, он не стремился к личной славе. Он проводил кропотливые эксперименты, тщательно записывал и анализировал свои открытия, стараясь не подвергать риску никого из многочисленных пациентов и не подставлять под удар репутацию прививочного дела.