Глаза Анны неожиданно налились слезами, шмыгая носом, она полезла в сумку за платком, бормоча, что на самом деле замоталась, но все это временно. Вот заработает достаточно денег и купит у Вениамина согласие на выезд сына в Голландию. Некоторое время назад она познакомилась с голландцем. Они решили пожениться, хотя, честно сказать, ничего кроме дружеских чувств и чувства благодарности она к будущему супругу не испытывает. Зато обретет спокойствие. Каждый раз, когда Питер прилетает в Москву, Вениамин старается держаться от нее подальше. Позавчера потребовал письменную расписку, что она будет оказывать ему материальную помощь из Голландии.
– А твой Летучий голландец не может сделать посильный вклад в ускорение процесса получения необходимой бумаги от бывшего мужа?
– Мне неудобно обращаться к нему с этим.
Наташка какое-то время учила Анюту жизни. Как и чему именно, я не слушала, можно было догадываться – козлы, они и в Голландии козлы. Ну не нравилась мне эта версия с вымогателем-алкоголиком, докатившимся до уровня маньяка. Подруга правильно отметила – ему вроде бы положено винить во всех бедах собственной жизни бывшую жену. С чего бы это мужику сделать ей этакий реверанс в первом сообщении: «Ты ни в чем не виновата…» И потом, в его интересах получить от бывшей жены круглую сумму за продажу своего сына его же матери, желающей уехать за границу. Не очень вежливо встряв в поучения подруги, я спросила:
– Ань, а откуда у Вениамина столько мобильников? Каждый раз посылает сообщения с нового номера.
– Наверное, у кого-то просит, – пожала она плечами. – Я пыталась прозвониться по каждому номеру, но все они заблокированы.
– Вот именно это-то меня и волнует.
Мне вдруг стало очень неуютно на собственном удобном диване. Наташка, решившаяся было напомнить о правилах хорошего тона, предписывающих не перебивать собеседников, ограничилась весомым «Блин!!!» и умолкла, в ужасе уставившись в окно. Анна вскрикнула, а я неловко застыла, приподнявшись с дивана в попытке встать. И новое мое положение было гораздо неудобнее старого.
Осторожно повернув голову к окну, я окончательно забыла о своем теле. И душе в пятках… За окном стоял невысокий, полный человек среднеазиатской наружности, я бы даже сказала, очень «средне», и, скучая, изучал обстановку в нашей комнате.
– К-Карлсон, б-блин! Сгинь, нечистая сила! – перекрестилась подруга.
В ответ незнакомец вежливо поклонился и медленно опустился вниз.
Душа моментально вернулась на место. Вместе с телом.
Трещины на стыках панелей замазывают, – догадалась я, блистая эрудицией.
Как бы в подтверждение моих слов незнакомец медленно проплыл вверх на строительной люльке. Его лицо выражало скучную сосредоточенность.
– Ну, мне надо идти, – засуетилась Анна. – Женька заждался.
– Да, тебе же еще добираться… На всякий случай адрес и номер домашнего телефона оставь, мало ли что, – засуетилась Наташка, время от времени бросая косые взгляды на окно. – Иринины телефоны тоже в память занеси.
– Я почти напротив живу – видите, вон тот дом, в нем отделение сбербанка. Сейчас все вам запишу, только, право слово, не стоит беспокоиться.
– Стоит, – тихо сказала я, успев предпринять безуспешные попытки прозвониться по списку мобильных номеров, с которых Анне были сделаны сообщения. – Именно потому, что все они действительно заблокированы. Боюсь, принудительно сменили хозяина на какую-нибудь помойку.
– Украдены, что ли? – недоверчиво спросила подруга.
– Украдены. С целью сделать одно-единственное сообщение, после чего кануть в вечность.
Я старалась не смотреть на Анну – боялась приливной волны испуга. Она нашла отражение в ее голосе:
– Но кому это надо? И главное, зачем? Ладно, мне надо бежать. А знаете, с вами я прямо воспряла духом. Завтра передам Вениамину требуемую сумму, и скоро улетим с Женькой в Амстердам.
С высоты тринадцатого этажа из открытого окна лестничной клетки мы с Наташкой наблюдали отъезд ветеринарши. С помощью старого цейсовского бинокля моего отца. Оглядываясь по сторонам, она никак не могла открыть машину. В конце концов ей это удалось. И только потому, что она уже была открыта. Или не закрывалась Анной вообще. Женщина легкомысленно пожала плечами, весело помахала нам на прощание рукой и укатила. Следом от нашего дома отъехало несколько машин – реанимационная, темно-зеленая «девятка» и темно-серый «Мерседес».
На следующий день сбрендил мой мобильник. Днем, в начале первого, прозвучала мелодия старинного французского менуэта, возвестившая о полученном сообщении. Муж отсыпался после дежурства, и я, торопясь из кухни в спальню, автоматически подумала, что следует уменьшить громкость вещания. Почему-то не пришло в голову более умное решение – не бросать телефон где попало. В частности, на кровати, под боком у только что заснувшего мужа. Моя расхлябанность принесла ядовитые плоды: Димка проснулся, и пока я вела раскопки под легким одеялом, срывал на мне злость за категорически не нравившуюся ему «старую песню о главном». Мое счастье, что муж боится щекотки и что мобильник отыскался сравнительно быстро. До сих пор помню этот радостный момент. Спрашивается: чему, идиотка, радовалась?