Оставалось только одно — вкалывать до седьмого пота, заглушая боль душевную усталостью и гордостью от своих достижений. И со временем мне начало казаться, что пережитое действительно отступает. Что я смогу его забыть, как кошмарный сон. Но лишь один неуместный вопрос наглядно показал мне, насколько тонка корка, покрывшая рану.
— Слушай, — спросила меня как-то Албена, ученица на два года моложе меня, ещё не прошедшая своего испытания и не получившая звания полноправного Стрелка, — а ты когда-нибудь… ну…
— Что?
— Влюблялась?
— Нет! — рявкнула я. Она моргнула и попятилась. Я перевела дыхание. Незачем срываться на этой дурочке, просто она застала меня врасплох.
— Албена, послушай. Стрелки не влюбляются. У нас нет времени на эту чушь. А если ты когда-нибудь позволишь, чтобы гормоны взяли верх над разумом, тебе в Стрелках не место! Иди гирю потягай или грушу побей, выпусти пар, а от чужих держись подальше. Поняла?
— Поняла, — кивнула она и ушла.
И всё же жизнь наладилась. Я немного отошла от угрюмости и даже некоторой мизантропии, в которую было впала, избегая даже подруг. Снова начала принимать участие в праздниках, вечеринках или просто болтать с другими Стрелками на ничего не значащие темы. Время действительно лучший лекарь, и я в конце концов даже сумела уговорить себя, что всё к лучшему. Да, урок был болезненным, но, как и сказал Наставник, я извлекла из него пользу и больше уже на эту удочку не попадусь. Никто не пострадал, кроме меня, а ведь всё могло бы обернуться куда хуже.
Всё рухнуло… нет, не в один миг. Для этого потребовалось несколько дней.
Началось всё с мелочи. Всё та же Албена увидела у меня энциклопедию по истории боевых искусств и попросила почитать. Я дала, она через некоторое время сказала, что прочла, и пообещала отдать после полудня. Но когда я пришла к её комнате, на стук мне никто не ответил. Решив, что не будет большой беды, если я зайду туда в отсутствии хозяйки, я толкнула незапертую дверь и перешагнула порог. Энциклопедия лежала на тумбочке рядом с кроватью. Я взяла её в руки, и тут заметила, что из-под подушки торчит уголок какого-то листка. Цветная глянцевая бумага подозрительно напоминала фотокарточку.
У нас не принято трогать чужие вещи. Уже и то, что я без разрешения вошла в чужую комнату, было на грани допустимого. Но в тот момент мне вспомнился вопрос Албены, не так давно заданный мне, вопрос об этой трижды проклятой любви. Я тогда не придала ему большого значения — я и сама, в конце концов, задавала старшим дурацкие вопросы. Но что если за её интересом пряталось нечто большее? Я протянула руку и выдернула листок из-под подушки.
Со снимка на меня смотрел Андор Густавссон.
Не знаю, сколько я простояла, тупо глядя на до боли знакомое лицо. В себя меня привёл какой-то звук, донёсшийся от двери. Я оглянулась. На пороге стояла Албена и смотрела на меня большими глазами.
— Кто это? — не узнавая своего голоса, спросила я.
— Ты не имела права её трогать! — ноздри Албены раздувались, а губы, наоборот, сжались и побелели.
— Кто. Это. Такой?
— Ну, модель одна, — с вызовом сказала она. — И что?
— Зачем тебе его фото?
— Затем. Отдай! — она попыталась выдернуть карточку у меня из руки.
— Я отнесу её Наставнику.
— Не смей её трогать! — взвизгнула девчонка. — Она моя!
По лицу было видно, что она готова начать настоящую драку за обладание этой карточкой, и я сочла за благо уступить. Всё равно я уже знала главное, и первое, что я сделала, выйдя из её комнаты, это пошла к Наставнику Яношу. Тот внимательно выслушал меня, задумчиво покивал и сказал:
— Спасибо. Мы примем меры, разумеется. А тебе лучше обо всём забыть. Сама понимаешь, дело деликатное, к Албене сейчас нужен особый подход. Ты уже сделала для неё всё, что могла, дальнейшее предоставь Наставникам.