— И когда господин Байер найдётся, я жду от него персональных извинений, — сказал им в спину господин Свеннисен.
Стрелки в сопровождении Альмы вышли из холла. Я тихо отползла от перил и бросилась к своей спальне, мысленно составляя маршрут так, чтобы ни в коем разе не столкнуться с незваными гостями. И мне удалось проскочить и запереться в комнате, благословляя про себя условие фредова отца. Интересно, понял ли он, кто перед ним? Как много рассказал своей родне Фред?
Хорошо, что Криса тут нет. Он уже несколько дней как перебрался в лабораторный комплекс, которым заведует Альма, навёрстывать упущенное в науке за пять лет, проведённых им на арене. И живёт теперь там же, в комнатах для приезжих.
Высунуть нос из комнаты я осмелилась только через пару часов, предварительно позвонив на домашний пост охраны, чтобы убедиться, что гости отбыли. Альма нашлась в гостиной перед большим, в полстены, телевизионным экраном. Тот почти беззвучно транслировал какую-то рекламную передачу, и Альма глядела на экран, но, похоже, думала о чём-то другом.
— Я не помешаю? — я остановилась у двери.
— Нет, заходи, — она обернулась и махнула здоровой рукой. — Я сама хотела тебя позвать.
— Эти… ушли, да? — я осторожно пристроилась на том же диване.
— Ушли. Дождались Фреда, и ушли.
— Он уже здесь?
— Нет, ушёл с ними.
Внутри что-то кольнуло. Едва ли Стрелки осмелятся причинить Фреду вред, но…
— Кстати, не слишком-то тщательно они подошли к обыску, на котором так настаивали, — сказала Альма.
— Скорее всего, у Байера тоже есть чип в теле. Они просто хотели просканировать дом.
— Да, скорее всего, — равнодушно согласилась Альма. — То-то их главный всё на одного из своих спутников поглядывал, а тот лишь головой качал.
Повисло молчание. Я немного поёрзала на диване.
— А Фред скоро вернётся?
— Он не вернётся, — Альма наконец отвернулась от экрана и пристально, даже как-то испытующе, посмотрела на меня. — Сегодня, я имею в виду.
— Почему?
— Потому что он уехал с ними. В Котвилль. Он связался со мной из аэропорта и сказал, что его пригласили в гости. В их Башню.
— Куда? — одними губами переспросила я.
— В Башню. Вроде так называется резиденция Стрелков, если я не ошибаюсь?
Я молчала, чувствуя, как сердце тяжело и гулко бьётся в груди. Потом выдавила:
— Зачем?
— Он сказал, что для переговоров.
Во рту пересохло так, что нечем было даже сглотнуть. «Я хочу тебе помочь», — сказал Фред. Его расспросы, исчезновение Хозяина Стрелков, другие происшествия, которые я не отслеживала специально, но отголоски которых всё же долетали до меня — всё вдруг начало складываться в единую картину. «При определённых обстоятельствах возможно всё, что угодно. Трудность лишь в том, чтобы эти обстоятельства создать…»
Вот этот доморощенный Макиавелли и начал создавать обстоятельства. Надеясь выторговать меня у Ордена. Не то чтобы я совсем не догадывалась о его намерениях, но до этого момента надеялась, что здравый смысл всё же восторжествует.
Потому что Орден не торгуется. Всё, что Фред знает, из него вытрясут и так, а кроме информации ему предложить нечего.
— Я воспользуюсь вашей сетью? — я указала на телевизор.
— Зачем?
— Узнаю, когда ближайший рейс на Восточное побережье.
В Башню так просто не попадёшь, это мне известно лучше, чем кому бы то ни было. Охранные системы работают на совесть, Стрелки знают толк в безопасности… Плевать. Я тоже знаю Башню как свои пять пальцев. Неуязвимых нет, нет и неприступных крепостей, вопрос лишь в сложности подготовки.
— Ты никуда не полетишь, Лилиан, — сказала Альма.
— Почему? — я поднялась, и она тоже встала.
— Потому что Фредерик просил тебе передать: «Дождись меня здесь. Помни — ты обещала».
Я молчала. Только пальцы сжались в кулаки — с такой силой, что короткие ногти до боли впились в ладони.
— Он знает, что делает, — мягко произнесла Альма, хотя я видела, что она и сама далеко не так спокойна, как хочет показать. — Он бы ничего не предпринял, предварительно всё не взвесив.
Я отвернулась и выбежала из комнаты. Добежала до своей спальни и снова заперлась — так, словно за мной гналась стая чудовищ.
Ведь я действительно обещала. Хотя какого чёрта! Почему я не могу хотя бы попытаться спасти человека, которому я стольким обязана, который сделал для меня больше, чем кто бы то ни было другой… О Господи! Опять я зачем-то пытаюсь врать самой себе, хотя уже давно разобралась в своих чувствах. Человека, которого я люблю, дороже которого у меня нет никого на свете. Если с ним что-нибудь случится… я себе этого никогда не прощу.