– Да с чего вы взяли, что я вас осуждаю, Жак? Перейдем на «ты». Странно «выкать», сидя в загаженной камере.
– Нет. Я не люблю фамильярностей, – Лурье снова зевнул и расслабленно привалился спиной к стене. – А как вы можете меня не осуждать, с вашими то рассуждениями о праведной жизни? Мы с товарищами давно заметили, что вы очень гордитесь тем, что наладили дела и встали на праведную дорожку школьного наставника. Учитель – звучит достойно. Не то, что Скупщик-переписчик, – Лурье рассмеялся, кажется, думая о своем.
– Так чего вы хотели от Вещевоза? – Олаф решил, пусть Лурье лучше болтает, чем веселится.
– Быть может вам приходилось видеть белые листовки с гадкими лозунгами?
– Приходилось.
– Я доложил в РК, что диверсанты, которые и распространяют поганые листовки, живут и существуют на деньги от продажи проклятий. Очень уж мне хотелось узнать, кто поставляет этим злодеям проклятья на продажу. Вещевоз знает все о Скупке, он настоящий король и правит мудро. Мне нужен его совет, и я сегодня же после казни возобновлю свою работу. Свиток вернут и без меня, а вот угрозу, которую представляют авторы белых листовок Клобук вряд ли устранит без меня. Мне работать нужно, мой друг, работать… А не за Ростихом следить.
– Работать будете, если вас отпустят, – процедил сквозь зубы Олаф, – в чем я очень сомневаюсь.
– Отпустят, не нужно сомневаться! Тем более, в свете того, что рассказал Вигго.
Тут Олаф засыпал Лурье вопросами. Он готов был делать все, что угодно, только бы не думать. Тревога разъедала Олафа изнутри. Переводчик не шутил, когда говорил, что сойдет с ума от боязни за детей и теперь он чувствовал, что потихоньку едет с катушек при мысли о том, что Лида могла погибнуть. Узнать о ее состоянии не было никакой возможности. И, бог знает, когда за ним самим придут, чтобы увести на допрос.
И болтовня помогала, потому что Лурье вдруг разговорился:
– Хранитель Вигго рассказал, что его внук связался с диверсантами, которых я разыскиваю. Он им помогал. Хранитель все вопил, что «его мальчик» совсем юн, – отмахнулся Лурье, – но я знаю, что предатель знал, что делает. И хранитель знал! Вы, Олаф, наверное, не в курсе, но в РК, на удивление, все всё знаю. И всегда отвечают за себя сами, даже дети. И Ростих мне еще ответит, – на этих словах Лурье потер ушибленное колено.
– Свитки то здесь причем? – устало спросил Олаф.
– Здесь все просто. Злоумышленник стал шантажировать бедного старика. Сказал, что раскроет секрет его внука. Мальчишку пустили бы на суд огня, потом следует казнь за предательство.
– Естественно, старик Вигго пожелал сохранить внуку жизнь и сделал то, что велел вор! – хлопнул в ладоши Олаф. – Поэтому он отдал Табу, верно?
– Верно. Только, по-моему, намеренья у Вигго были не столь благородны. Думаю, он переживает за ветвь рода. Если не его внук, то другой мальчишка будет претендовать на титул «Лицо фамилии» и в родовой линии Вигго сменится главная семья. Власть, власть… Ужасно честолюбивы эти эркашники, знаете ли.
– Вы злой человек. Хранитель просто оберегал внука, я верю в это.
– Верьте во что хотите. Оберегать ему больше нечего. Оба, и дед, и внук, будут казнены сегодня же не позднее полудня. Это я вам обещаю. Предательство не прощают в РК, об этом я знаю не понаслышке.
– Грустно, – Покачал головой Олаф. Разговаривать с Лурье отпало всякое желание. Другое дело, что затыкаться Лурье и не думал.
– А что вы такой бледный? Гляньте на себя в зеркало? Боитесь суда или может трепещите перед вашим Десятым Стражем?
– Вы не правы, – недовольно буркнул Олаф. Меньше всего он думал о себе.
– А что? С рассветом уже на ногах. Бессонная ночь отпечаталась на вашем лице, Григер. Глаза как у настоящего заговорщика: запали и блестят. Что вы задумали, Олаф?
– Задумал…задумал спросить у вас кое-что. Мне не дает покоя одна мысль. Скажите, за что вас взяли в прошлый раз?
– Не секрет, – невинно улыбнулся Лурье. – За сбыт проклятий. Взяли не только меня, а всю банду.
– Кто вас тогда арестовал? Кто вел дело?
– Спэк, – просто ответил Лурье. – Поэтому старый дурак и бесится, что я теперь работаю на РК, а он по-прежнему протирает штаны в Патестатуме.