«Врешь!» – угадал Олаф. В моменты опасности интуиция спасала не единожды, и Олаф всем сердцем надеялся, что заветное предчувствие поможет ему и теперь.
– Нет. Мои информаторы - люди вполне респектабельные и служат в том самом Одинадцатом отделе. Имя Ростих Никишов вам что-то говорит?
– Кажется вы слишком хорошо информированы, – заметил Моук.
– Я готов написать справку о моих источниках, – заверил Олаф. – Все равно мне придется порвать с ними все связи после того, как вы упечете меня за решетку.
Произнося эти слова, Олаф здраво рассудил, что родители Ростиха ни за что не отдадут мальчика на растерзание, и, более того, следователь побоится связываться с РК. Это все равно, что побить улей диких пчёл палкой, а потом сесть в него, обмазавшись мёдом. И Олаф не прогадал.
– Меру вашего наказания будет решать господин Десятый Страж, не я, – признался следователь, сдавшись. – Я пригласил вас по другому поводу.
– Какому?
– Мне хотелось бы получить карту лабиринтов. По крайней мере ту часть, которая вам открыта, господин Григер. У меня есть так же основания полагать, что вы солгали, когда обещали Патестатуму порвать все связи со скупщиками.
Олаф даже не успел начать отпираться, как в кабинет без стука и с большим достоинством вошли двое: зоолог Кристофер МакАллин и Десятый Страж господин Нистром. Виски молодого стража давно тронула седина. Оба были в бардовой форме Десятого отдела. И страж, и сторожила держали в руках посохи, словно они пришли выручать Олафа, а не обвинять. По крайней мере, было приятно думать, что дела обстоят именно так. У МакАллена в руках были вещи, которые у Олафа отобрали при аресте: форма, нож, кошель с жемчугом и несколько деревянных билетов.
Олаф встал и поклонился вошедшим.
– Мне неприятно видеть вас снова в тюрьме, Григер, – сказал Страж вместо приветствия.
– Господин Нисторм, вам передали мою записку? – сразу спросил Олаф.
Страж отмахнулся, но МакАллин незаметно кивнул. Затем сторожила так же незаметно положил в карман сюртука Олафа скомканный листок.
Пока Олаф приветствовал начальства, Моук разложил на столе конфискованные деревянные билеты.
– Это вам знакомо, Григер? – спросил Страж Нистром, оперившись на стол.
– Разумеется.
– То есть вы не отрицаете, что сами нарисовали все эти билеты?
– Зачем? В стране вы не найдете второго такого мастера. Это моя работы. Билеты отобрали у меня вчера.
Следовать опешил от такой откровенности. А Нистром деловито поправил золотую брошь с аббревиатурой РК в галстуке, Олаф всегда знал, что Страж гордится тем, что Олаф на него работает.
– Это серьезное нарушение закона! – сказал Моук. – Господин Нистром, как вы это допустили?
– Все что произошло за последние пару недель, случилось во время отпуска господина Григера. Я не намерен следить за своими людьми пока они в отпусках. Хотя я удивлен не меньше вашего, господин Моук.
Ни у кого в комнате не осталось сомнений, что Десятый Страж ни капельки не удивлен. Разгадав какую комедию здесь разыгрывают, следователь скривился и тихо спросил:
– Скажите тогда, как с такими нарушителями поступили бы в Родовом Круге?
– А какое обвинение вынесено господину Григеру?
– Его обвиняют в связи с пиратами Ятреба и в сокрытии ценных сведений от следствия, а именно карты катакомб Скупки.
– В Родовом Круге за такое нарушение господина Григера скорее всего казнили бы как предателя, возможно он погиб бы «при попытке к бегству». Сначала, естественно, постарались бы склонить несчастного к сотрудничеству, – спокойно ответил Страж. МакАллен чуть заметно кивнул. Так он стоял поодаль и только поддакивал. Было очевидно, что сторожила чувствует себя не в своей тарелке.
– Вы заранее убеждены в том, что скупщиков невозможно склонить к сотрудничеству. Или я неправильно понял? – прищурился Моук.
– К сотрудничеству с кем? – уточнил Страж.
– С нами? С Патестатумом.
– Ну почему же? – притворно удивился Десятый Страж. – Господин Григер, вы согласны сотрудничать?
– Согласен! – выпалил Олаф.
– Жаль. Я думал, что вы, зная законы Скупки, будете верны своим товарищам. С другой стороны, если вы однажды уже открестились от них, что же теперь удивляться.