– Но…
– Я уже получила, что хотела. Последние несколько недель стоили того, чтобы умереть. Вот так! Я вошла в историю, наверняка. Так сказала Валентина Ивановна. Я ей верю.
Чайка поднял чемодан, и, поправив берет, не знал, как уйти.
– Мне хочется тебя поблагодарить за то, что ты выбрал меня, – прошептала Лида. – Спасибо, что на тебя всегда можно было положиться, что ты всегда видел во мне меня.
– Знаешь, каждый Клобук узнает твое имя. Я буду всем рассказывать, как ты спасла наше Табу.
Лида улыбнулась и погладила Чайку по плечу:
– Хватит и того, что ты будешь вспоминать меня добрым словом. А теперь иди уже. Я не умею прощаться.
Лида кивнула и с легким сердцем пошла через сумеречный, напоенный благостным духом лес. Ее тянуло дальше. Куда, к чему? Она не знала. Наверное, там впереди будет город. Там бы она нашла способ купит такой же билет как у Чайки.
«Вот будет здорово, когда я найду его, там… где–то…», – весело думала Лида. Эта мысль пришла внезапно и думать ее было очень приятно.
Но вдруг за ее спиной захрустели ветки и зашуршала трава. В холодной тишине это было похоже на выстрел. Лида обернулась и увидела, как крепко зажав в руке билет, к ней возвращался Чайка. Он настойчиво потянул ее за собой, при этой хмуро сдвинув брови. Он так спешил, увлекая ее за собой, что с головы у него свалился берет, а он и не заметил.
– Эй, берет! Чайка, нужно вернуться.
– Беги к поезду, иначе он с грохотом помчится без тебя.
– На что ты злишься? Я бы нашла дорогу сама, я же не маленькая. Я не хочу уезжать.
Чайка не проронил ни слова, пока не выволок Лиду на перрон, который так и стоял пустой. Пассажиры были по–прежнему заперты в душном кафе. И теперь уже не долбились, а лениво стучали в дверь.
Чайка с раздражением глянул в их сторону, а потом, тяжело вздохнув, сказал:
– Поедешь с комфортом… Они только докучали бы тебе в вагоне, поверь мне. Будет возможность, напиши, как дела, – он сунул в руку Лиде свой чемодан. – Здесь все необходимое, возьми пожалуйста. Что полезно мне, полезно и тебе.
– Нет, – отказалась Лида, решительно поставив чемодан на перрон.
В ответ Чайка взмахнул рукой, из воздуха появилась белая шляпа и он бережно надел ее Лиде на голову. Взял чемодан и сунул его в открытое окно. Из вагона на миг показалась призрачная рука, схватила чемодан и утянула в вагон.
– Они меня там поняли, – сказал Чайка, поманив Лиду.
Лида растерянно оглядела поезд. На столиках вагона в тоненьких вазах стояли свежие оранжевые цветы, они выглядывали через большие чистые окна. Солнце лимонным бликом отображалось на отполированном боку поезда.
– Как ты можешь? Билет – это то, ради чего ты столько работал. Я не возьму.
– При всем уважении, Лида, ты бываешь такой дурой. Я все хорошо понимаю. Потребовалось много времени, чтобы понять, но вот я, наконец, понял… И теперь счастлив.
Загремели засовы, поезд запыхтел и дверь за спиной Лиды гостеприимно распахнулась. С треском опустили кованные ступеньки. Мелодия из вагона громче полилась на перрон:
«… И ты ко мне вернёшься – мне сердце говорит, мне сердце говорит,
Тебе верна останусь…»
Чайка помог Лиде забраться внутрь. Поезд снова загудел, завибрировал и паром чуть не сдул шляпу с головы девочки. Одной рукой придерживая ее, другой держась за поручень, Лида свесилась, чтобы Чайке не нужно было перекрикивать музыку.
– Обязательно выходи на станции «Залиния». Иначе вернешься назад – поезд ходит по кругу.
– Погоди! – Крикнула Лида. – Дай подумать!
Она торопливо стала подбирать слова, которые убедят Чайку сесть в поезд вместо нее. Но, как на зло, не могла. Лица, места, картинки – все плыло и перемешивалось. У Лиды даже виски стали гореть от натуги. Правильные мысли не шли.
– Попусту шаришь в памяти. – Улыбаясь, сказал Чайка. – Я не могу так поступить. Ты должна ехать. Теперь мне надо принять удар на себя. Табула не умеет делать добрых дел. Поэтому я останусь и позабочусь о нашем глупом товарище – Ростихе, ведь он теперь может видеть нас, Клобуков. Злые люди захотят этим воспользоваться. А ты будешь в безопасности – это главное. Осталось посмотреть, что Табула задумала и не сорваться на мелочи, потому что я очень устал, просто сил нет, как устал… Табула некого не тронет, я прослежу!