– Нас не преследуют, – сказал Чайка, выглянув украдкой за угол.
– Что здесь происходит? – Хрипло спросила Лида, она сильно запыхалась и, кажется, совсем перестала понимать, где она и зачем. – Ты видел, они появились из ниоткуда! Почему эти люди испугались собак? Глаза стали бешенные, стеклянные. Это собаки их напугали, я уверена!
– Да хватит разговаривать со мной вслух! – Фыркнул Чайка. – Просто думай. Я все слышу.
Мимо гаража кто-то прошел, на мгновенье загородив свет в проеме. Лида вздрогнула.
– Не трясись. Это просто грузчики, – прошелестел Чайка. – Что там на твоем билете?
– На деревяшке? – Лида рассмотрела тонкую деревянную табличку, на ней был выжжен рисунок черно-белой рыбы. Деревяшка помещалась на ладони и точно вибрировала. – Тут рыба, на касатку похожа.
– Только похожа - на билете Страдник. Он приведет нас к условленному месту. Там собираются сторожилы Патестатума. Я с них спрошу за потерянное время.
Лида перевела глаза на Чайку. Эхо приносило со стороны складов щелчки и грохот, но чайку это не заботило. Он расслабленно прошел к сваленным у мола сеткам и остановился. Лида почувствовала, что он завет ее, но не пошла.
– Выходи, это просто прохожий, – позвал в слух Чайка. – Забирай сумку. Никто тебя не тронет.
– Ты уверен, что мы в безопасности? – Шепотом переспросила Лида. – Там кто-то кричал на складе.
– Абсолютно уверен! А если уберемся отсюда в ближайшие тридцать минут, то будем в совершенной безопасности. Такая безопасность тебе и не снилась, – поторопил Чайка. –Давай, пошарь в сетях.
Лида с недоверием покосилась на него, но из укрытия все-таки выбралась. Сети, на которые указывал Чайка, были похожи на черную и бесформенную кучу мусора.
«Они ужасно воняют тухлятиной!» – Лида зажала пальцами нос.
– Ну извини, мы не в парфюмерном магазине, госпожа придира!
Лида с отвращением запустила руку под слой перепутанной лески, и, нащупав метал своего брелока, погрузила в сети и вторую руку. Пришлось повозиться, чтобы распутать узлы и вытащить сумку целиком.
– Сегодня очень странный день. Все меняется так скоро, что даже я не поспеваю. Сразу понятно девятые лунные сутки…– вдруг занервничал Чайка и пустился в пространные рассуждения о влиянии чисел на события, а Лида, тем временем обшарила сумку.
Кошелек с телефоном забрали, как Чайка и говорил, а сумка хоть и была измазана тиной и ужасно воняла, но всё-таки это была она, самая настоящая ее сумка! И главное воры оставили таблетки. Лида сунула лекарства в карман, затем ради интереса порылась в сетях еще и нашла несколько выпотрошенных сумок и пустых кошельков.
– Чайка?
– Да.
– Как ты это сделал? Как ты узнал, где она?
– Хватит вопросов. Мы припозднились, опять нужно торопиться.
– Домой?
– Как же…– сухие щелчки прервали Чайку. – Трижды в Мор! Надень сумку на плечо.
– Фу-у, она воняет!
– Тогда выкидывай. Ты должна сломать табличку, вот так. Да, просто переломи пополам.
В гаражах что-то с грохотом рухнуло на землю. Или кто-то. Лида вздрогнула и выронила табличку. Ей давно пора было выпить лекарство. Наклонившись за деревяшкой, она почувствовала, что руки затряслись и уши заложило. Она разломила табличку и поняла, что куда-то падает, совсем как во сне. Оставалось только крепко накрепко зажмурить глаза.
Она так и осталась стоять на коленках, но уже не на пирсе. Лида это поняла, потому что рука, в которой не было таблички, ощутила сырую траву. Каким-то чудом, она очутилась на газоне – за кустами сирени. Пошатываясь, Лида выбралась на тротуар.
– Пойдем, – шепнул Чайка, – чего доброго кто-нибудь решит, что тебе плохо.
– Но мне плохо! – В голове у Лиды гудело, а руки тряслись. – Я, кажется, с ума сошла.
– Так выпей таблетку, у тебя их полные карманы, – весело отозвался Чайка, прислонившись к борту набережной и глядя вниз, где на пляже копошились птицы. Лиду обходили разряженные прохожие и лихо обруливали мамочки с колясками. Стоя в этом бесконечном потоке отдыхающих, Лида старалась понять – где она. Ведь точно, как тот неприятный человек в черном плаще, она появилась в сквере на набережной из воздуха, как по волшебству. Сохранять серьезное выражение лица удавалось с трудом, ей хотелось в голос хохотать.