Лида не ответила и стала судорожно расчесывать пальцами короткие волосы, они как парашютики одуванчика торчали у нее на макушке. Олаф заметил, что наверно он безнадежно отстал от моды внешнего мира, если умудрился пропустить момент, когда молодые девушки стали стричься под мальчиков.
– Что с тобой случилось, дорогая? – Поинтересовался Олаф.
– Везде были чайки, а потом их прогнал Ростих. Мы только успели познакомиться, как появились эти, в шинелях. За ним пришли другие, кхэм, господа и началось такое… – понизив голос, рассказала Лида.
– Я понял, – кивнул Олаф. – Скажи, где ты ночевала?
– Ну, я вообще-то из дома только утром вышла. А здесь меня поселили в … как это называется? – Обернулась она к Ростиху.
– В карцере, – сказал он, но увидев, как исказилось лицо Олафа, быстро добавил, – не в том карцере, который в подвале, а в том, который на восьмом этаже южной башни. Это апартаменты, для особых «гостей».
Олаф вздохнул и уже громко на языке Гардарики огласил начало допроса. Ростих разложил бумаги и приготовился стенографировать. Следователь Спэк напрягся и проницательно посмотрел Лиде прямо в глаза. Девочка вся сжалась.
– Мы собрались, чтобы поприветствовать тебя, Чайка. Надеюсь, ты понимаешь, Родовой Круг не упустит… – Говорил и одновременно строчил Ростих. Заглянув в его лист, Олаф обнаружил, что мальчик записывает бесплотные ответы Клобука.
«Я боялся…» – Прочел Олаф первый ответ со сноской, как Лида вдруг отозвалась:
– Я боялся, что вы не захотите говорить, поэтому не звонил, извините.
– Звонил? – Переспросил Ростих, уставившись на Олафа. Тот махнул, мол, объясню позже. И Ростих оставил пометку на листке. Никто кроме Лиды и Ростиха не мог слышать Клобука. Редкий человек встречался с таким даром как у Ростиха, поэтому взрослым оставалась только догадываться, о чем идет речь. И прибывая в числе взрослых, Олаф очень хотел понять и не понимал.
– Мне некогда рассусоливать. Я пришел по делу, – вдруг заявила Лида от лица Клобука.
– У нас тоже есть дела, знаешь ли! И связанные они с тобой в огромной степени, – не остался в долгу Ростих.
Лида сконфузилась и ответила:
– Да что ты говоришь… ой, это Чайка так сказал, не я!..и как ты закручиваешь предложения, мальчик, интересно узнать… Простите! Чайко очень зол.
Олаф прочел спирали в отчете Ростха, и сделал себе несколько пометок. В это время, Ростих писал за Клобуком несвязные фразу: «Желал бы хорошо позавтракать, почитать газету и в тишине приготовиться к тяготам дня…»
«Клобук просто смеется над нами!» – В сердцах подумал Олаф.
– Хватит водить Круг за нос! – Воскликнул Ростих. Он выглядел как простой мальчишкой, каким он и был в действительности, но сейчас-то он хотел казаться внушительным лицом. – Зачем ты отправил старожил на пиратскую Скупку? Мы не нашли в Благовещенске ничего, что указывало бы на Табу. Круг ищет виновных! И мы знаем, что ты причастен к краже.
– Не будь занудой, господин Никишов, – озвучила Лида сердито. – Чайка, хватит язвить, он ведь по-доброму… Ростих, Чайка говорит, что вопреки твоим убеждениям, он ничего не замышляет против РК. И что ты действительно крайне наивный молодой человек! – она многозначительно посмотрела в сторону окна, где присел следователь.
– Прошу тише, Лида, – тронул ее за плечо Олаф. – Ты сбиваешь Ростиха.
Лида вопросительно посмотрела на соседа, а затем на Олафа. Переводчик пояснил:
– Лида, дорогая, Ростих, насколько я могу судить, отлично слышит Клобука. Но когда ты за ним повторяешь, это сбивает, понимаешь? Ростиху приходится записывать слова Чайки и твои тоже.
«Тон у меня, как у девяностолетнего старика», – подумал Олаф. Но девочка успокоилась, выдохнула и откинулась на спинку кресла.
– «Я тоже буду тихим, как звездная ночь», – бегло прочел Олаф ответ Клобука.
Лида же как-то странно покачнулась и снова повернулась к Олафу, что-то ее беспокоило. В это время Ростих, зная, что взрослые его не поймут, прямо спросил Клобука:
– Зачем ты вернулся в Гардарики, если не собираешься помогать? Эти Чайки на набережной, ты ведь сам нас пригласил, чтобы мы забрали тебя!
Карандаш мальчика не двигался. Тут-то нервы Лурье сдали, он вышел вперед и схватил Ростиха за плечо, хотел встряхнуть, но следователь Спэк остановил его. Глаза Спэка при этом скользнули по рукописи в руках Ростиха.