– Прости за вопрос, тебя привезли экстренно, или ты с самообращением? – Раньше Лида боялась заговаривать с людьми первая, а тут зачем–то заговорила.
– Самообращение? – Незнакомец перевел на нее глаза. – Очень забавное слово в контексте сложившейся ситуации.
– У тебя тоже экспериментальное лечение?
Он, как показалось Лиде, глянул на нее с высокомерием, будто она сказала что-то не то. В разговорах с мальчишками Лида часто попадалась в простую ловушку: она каждый раз твердила себе, думать, прежде чем говорить, но при встрече с парнями все умные мысли разом испарялись, и приходилось бубнить оставшиеся в голове слова.
– Извини, если вопрос слишком личный. Это… ммм…– Лида силилась рассмотреть собеседника, но никак не могла уловить его черты.
«Неужели от лекарств у меня испортилось зрение!» – Подумала она, часто моргая.
– Сейчас четвертый час, – сказал мальчик, резко встав с кровати. – В пять часов начнется открытая лекция по генетике. Ты хотела сходить туда, я знаю. Читает профессор из твоего хабаровского колледжа.
– Чего? – Удивилась Лида, все еще всматриваясь в его ускользающие черты. – Откуда ты знаешь? Илона Васильевна тебе рассказала, что я поступила?
Когда юноша подошел и уперся руками в спинку ее кровати, Лида, наконец, смогла разглядеть его лицо: лоб у мальчика был высокий, стрелки черных бровей удивительно длинные. Нос прямой, а губы решительно сжаты.
«Настоящий немец! – Ахнула Лида невольно, хотя немцев в жизни не встречала. С чего вдруг она решила, будто он иностранец, Лида не могла объяснить. – А ресницы какие!»
Ресницы у мальчика были не просто густые и длинные, но еще и красные! В остальном он был страх как хорош собой.
– Что, идем? – Спросил он, сощурив глаза и зачесав пятерней назад черные волосы.
– Но я не могу так просто уйти из больницы!
– Можешь! – Отрезал он. – Если не рассиживаться, то мы многое успеем.
Лида стала зачем–то объяснять незнакомцу, что нужно обязательно предупредить доктора и Диму, стала спрашивать, с чего он взял, будто она с ним пойдет, хотя на самом деле она хотела попасть на лекцию и не только туда. Постепенно начала оправдываться, а ее язык жил сам по себе.
– Обувайся! – Перебил болтовню мальчик.– Через двадцать минут отключат свет, мы должны прошмыгнуть к чёрному ходу. Пока не будет света, магнитный замок можно открыть и без ключа.
– Но…но зачем через черный ход?
– Выйдешь через центральный – пропустишь автобус. А на него обязательно нужно успеть! Все зависит от мелочей.
Лида засмотрелась на красные ресницы юноши и поняла – они не накрашены. Ни грамма туши! Она потянулась к мальчику ближе, чтобы рассмотреть его лицо, но тот вдруг отскочил как ошпаренный.
– Почему твои ресницы красные? – Удивилась Лида. – Что с тобой такое?
– Не тронь меня! – Заявил он. – Я щекотлив.
– Щекотлив?
– Ой, она уже здесь! Ляг на кровать, чтобы она не заподозрила… – Шепнул «немец» и выбежал в коридор, как был – босиком.
Следом за ним вошла Илона Васильевна, листая карты пациентов:
– Ну, что? Как себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Тогда я тебя отпускаю. В пятницу… ой, нет! Меня не будет до понедельника. В общем, увидимся через неделю. Соблюдай режим, – напомнила доктор.
– Я поняла.
– Хорошо... – Илона Васильевна была доктором строгим и никогда ничего не забывала. – Лекарства заберет Дима, он должен расписаться.
– А как Кира? – Бросила Лида вдогонку уходящему врачу.
– Состояние стабильно тяжелое. Без изменений. Я не могу давать прогнозов, детка. Как только придут результаты, я сразу позвоню, – ласково сказала Илона Васильевна и направилась дальше по коридору.
– Подождите, – вдруг спохватилась Лида и, быстро обув тапки, догнала врача. – Ко мне в палату положили новенького?
– Новенького!? – Подняла тонкие нарисованные брови Илона Васильевна.
– Ну, мальчика моих лет.
– Аня, посмотри, в четвертую палату кто-то поступил, – обратилась Илона Васильевна на пост.