Лида, уже со спокойной душой, зашла в ванную, но потом снова выглянула в коридор.
– Олаф?
– Да, что еще? – спросил он шепотом. Как показалась Лиде, он собрался подсматривать за угол, где по всей видимости находилась кухня. Оттуда вкусно пахло оладьями, и видимо там хозяйничала Велина.
– За что вы ее так любите? Давно ли вы знакомы?
– Кого ее? Велину?
–Ну да?
– Это не ваше дело, милочка! – воскликнул Олаф сконфуженно и запихнул Лиду обратно в ванную, захлопнув дверь.
Просторная ванная освещалась тремя кристаллами, затейливо прицепленными на стену, а на цепи под ними висел медный колпак. На столике был закреплен умывальник. На горячем широком камне громоздились чаны, наполненные водой, и пустые кувшины. Но внимание Лиды привлекла ванна в форме бочки с мозаичным изображением красной птицы.
«Чудная ванна! – Подумала про себя Лида, заглянув в бочку. – Как в ней мыться? Стоя? В пене не понежиться».
Зачерпнув кувшином воды, она умылась и посмотрелась в зеркальце, висевшее для Лиды слишком высоко над умывальником. Пришлось привстать на носочки, и то Лида увидела только лоб да глаза.
Кожа у нее была бледная, даже синюшная. Девочка вытерла лицо полотенцем и решила больше не смотреться в зеркала, чтобы не пугаться собственного вида.
«Все это от пережитого стресса, – успокаивала она себя, – а не потому что я не выпила таблетки. Прошли всего сутки. Время еще есть».
Но Лида не удержалось и снова глянула в зеркало. Оттянув нижнее веко, посмотрела на красные лопнувшие сосуды, а потом моргнула и неожиданно увидела образ Чайки. Лиде казалось, что в такой момент думать о нем не очень уместно, но она продолжала видеть мальчишку с красными ресницами. Лида крепко зажмурила глаза и для надежности умылась еще раз, уже холодной водой, чтобы проснуться наверняка.
Неслышно ступая мягкими тапочками по паркету, она заглянула за угол, куда несколько минут назад заглядывал Олаф. Оказалось, что там расположена не кухня, а гостиная. Комната была погружена в приятный полумрак. Над столиком, где накануне вечером спасали Ростиха, горел один кристалл – вот и весь свет для такой просторной комнаты. На табурете у стола сидел, прислонившись спиной к стене мужчина в черном фраке. Он был несколько полноват, но роста очень высокого. Лида определила это по тому, как сильно были задраны вверх его колени, а ведь табурет был не такой уж и низкой.
Русые волосы мужчины были заплетены в такую же косу, какую носил Ростих. Это был папа Ростиха. Но его лицо Лиде разглядеть не удалось, он сидел, закрывшись ладонями и даже отвернувшись от жены.
Мама Ростиха находилась в другом конце комнаты и говорила с Велиной. Госпожа Никишова внешне показалась Лиде очень уточенной женщиной с бархатным низким голосом. Она походила на королеву – с таким достоинством держала спину. В руках, затянутых в тонкие черные перчатки, женщина теребила платок, периодически подносила его к заплаканным глазам. Вид у нее был такой, словно кто–то умер. Она под стать мужу была облачена во все черное. Иногда госпожа Никишова поворачивалась к мужу и говорила ему какие–то жестокие слова. Отец Ростиха после ее реплик сильнее сжимался, а плечи его тряслись. В бесцветной гостиной Белояра траурные супруги приковывали внимание гораздо сильнее, чем страшные плакаты на стенах.
Только спустя несколько минут подглядывания Лида заметила четвертого человека. Рядом с входной дверью стоял конвойный. Шея его и половина лица были обернуты в красный платок, мерцающий в темноте.
«Как же я его не заметила?» – удивилась девочка.
Конвойный в свою очередь заметил ее сразу. Встретившись с ним глазами, Лида, ойкнув, пробежала вперед и оказалась уже на кухне. Здесь было через чур светло. Девочка даже зажмурилась. А открыв глаза, столкнулась с горой оладьев, сложенных на продолговатое оранжевое блюдо, выставленное на середину дубового стола.
Олаф сидел тут же за столом, и, макая сладкие кругляши в сметану, уминал их, почти не жуя.
– Тебе оладьи нельзя, – сказал он огорченно. – Жаль, очень уж они вкусные. Но бульон для тебя сварен. Он тоже вкусный. Скажу честно, все что делает Велина – волшебство. Садись пожалуйста.
Олаф подал Лиде витую серебряную ложку и большую тарелку ароматного бульона.