– Бросайся на колени и умоляй допустить к зачету, – крикнула в спину Райли. – К нему на колени!..
Ластфул сидел за столом, сосредоточенный на чтении документов, которые лежали перед ним. Войдя, прикрыла за собой дверь: без случайных свидетелей вероятность того, что принципиальный преподаватель сделает исключение для нерадивой, но повинившейся студентки, растет в геометрической прогрессии.
Петли противно взвизгнули, и профессор поднял голову. Из-под кустистых бровей, напоминающих толстых гусениц, на меня пристально уставились темные глаза. Ластфул щурился, видимо, в силу возраста его зрение не отличалось остротой.
– Что-то забыли?
– Здравствуйте, я немного опоздала…
– Фамилия?
– Санклер.
Он зашелестел бумагами, водя по строчкам коротеньким пухлым пальцем.
– Так-так, вчера вас тоже не было, – преподаватель сделал у себя пометку. – Санклер. К зачету не допущена.
– Постойте…
– Можно, я продолжу сидеть? – съехидничал он.
Подошла ближе и опустилась на стул, стоящий напротив профессорского стола.
– Посмотрите свои записи, я же ходила. Даже отвечала пару раз на практических занятиях.
Ластфул неопределенно фыркнул и потянулся к стопке ведомостей.
– Действительно, и средний балл неплохой, – он оторвался от бумаг. – Что же вы так?
Я проследила за взглядом преподавателя. Мне кажется, или он действительно беззастенчиво пялится в мое декольте?
– Вчера плохо себя чувствовала, а сегодня опоздала всего на три минуты, но занятия уже начались, и студент, которого вы выгнали, предупредил, что лучше вас не беспокоить.
Оправдание прозвучало жалко, если не сказать глупо.
Профессор в ответ причмокнул, издав нечленораздельный звук, который, судя по тону, означал легкое порицание, и даже не пытаясь оторваться от созерцания моей груди, осклабился:
– Очевидно, много времени ушло на выбор наряда. Польщен. Сразу видно, хотели произвести на меня впечатление. Ох, уж эти женщины, на что только не пойдут, чтобы добиться своего.
Не знаю, на какой эффект рассчитывал Ластфул, но ничего, кроме невероятной гадливости, его завуалированный комплимент во мне не разбудил. Я тут же спохватилась, осознав, что непроизвольно морщу нос. Такого старый угодник не ожидал. Улыбочка тут же исчезла, а брови-гусеницы поползли к переносице:
– Ходят тут, – заворчал он, – думают, за красивые глазки зачет получат. Как же! Хотите допуск – нарисуйте график остроты бредового расстройства индуцируемого в зависимости от биополя индуктора.
Что это было? Ощущение, будто в конце профессора стошнило терминами из словаря. Инду…что?
Медленно встала, подошла к спарксайну и начала растирать ладони, чтобы выиграть время. Пусть думает, что у меня плохое кровообращение и холодные пальцы. Я отчаянно пыталась вспомнить, где могла слышать это слово. Тот неловкий момент, когда не знал, да еще и забыл…
Начнем с самого простого – изобразим биополе. Провела пальцем по спарксайну. Холодный камень жадно поглотил тепло, и на темно-синей плоскости вспыхнули красные разводы. Расчертила кривобокий овал на семь частей. Профессор наблюдал молча.
– Это индуктор, – я кашлянула, прочищая горло, – схематичный, конечно.
– Допустим.
Прикоснулась к внешней стороне овала.
– Это начальная точка, в которой острота безумия ровна нулю.
Ластфул встал, половицы под ним натужно крякнули. Он подошел ко мне сзади, так близко, что дыхание щекотало шею.
Что делать дальше, я не знала, поэтому решила обвести овал по контуру. Начала движение и тут же услышала сомневающееся хмыканье. Ладно, тогда разделим фигуру пополам. На этот раз аккомпанементом мне стало неодобрительное покашливание. Замерла в полной растерянности. И тут Ластфул сделал еще один шаг, буквально прижался ко мне вплотную, упершись мягким брюшком сзади, и легонько обхватил запястье. Профессор привстал на цыпочки, чтобы его подбородок оказался над моим плечом.
– Убедились, что не стоило прогуливать занятия, – хрипло прошептал он и подул на спарксайн.
Светящиеся разводы тут же погасли. Только под моим пальцем продолжала пульсировать точка. Ластфул уверенно водил моей рукой по камню. Линия, еще одна, теперь диагональная.