– Подскажите, где продают болиголов? – обратилась к ближайшей торговке, не без труда вспомнив название. – Семена, рассаду, саженцы?
– Сдурела?! – женщина зыркнула на меня с высоты помоста, заставленного экзотическими растениями. – Это же сорняк, который мышиным пометом воняет.
– Подумаешь, – встряла в разговор ее соседка. – Зато из него отличное лекарство от кашля получается. А еще для желудка полезно.
– Ты в своем уме?! – нахохлилась первая. – Он же ядовитый!
– Так никто ж горстями жрать не заставляет, – парировала вторая. – По чуть-чуть, в микродозах, пока организм не привыкнет…
Торговки совершенно обо мне забыли и принялись спорить о пользе болиголова. На помощь неожиданно пришла совершенно седая старушка, стоявшая рядом:
– Детка, травки там продают.
Поблагодарив бабулю, поплелась в сторону частных лотков. Народу здесь было меньше, и я с облегчением опустила ребенка на землю. Он не протестовал, лишь доверчиво протянул мне маленькую ладошку. Взявшись за руки, мы начали прочесывать периметр.
Вскоре над морем людских голов я заметила смоляную макушку ворожбита.
– Эй! Стой! – голос растворился в общем гуле.
Схватила мальчика крепче и побежала. Мужчина не оглянулся, но ускорил шаг.
– Стой! Кому говорю! – нагнала его и вцепилась в майку.
Ворожбит повернулся. Негодование на его лицо сменилось изумлением.
– Тебе мало меня преследовать, – его брови поползли вверх, а лоб прорезала тонкая морщинка. – Теперь еще и детей воруешь?
– Нет! Этот мальчик сам за мной увязался, и виноват в этом ты!
Мужчина открыл рот, будто собирался что-то ответить, и тут же закрыл. Я почувствовала легкое удовлетворение, впервые у него не нашлось острот для меня.
– Приворот все еще действует, – процедила я сквозь зубы.
Ворожбит склонил голову на бок, снова посмотрел на мальчика, потом на меня и ухмыльнулся. Я последовала его примеру и покосилась на ребенка. Малыш больше не улыбался. Наоборот, весь скуксился, став похожим на сушеный финик, и громко сопел.
– Что случилось? – я снова присела перед ним на корточки, стараясь говорить ласково. – Нехороший дядя тебя напугал?
Карапуз выдернул свою ручонку из моей, набрал в грудь побольше воздуха и громко зарыдал.
– Прекрати, – попыталась его успокоить, но он шарахнулся в сторону: – Все хорошо. Тебя никто не обидит.
Вокруг нас как по волшебству начали собираться люди. Одна дамочка стала распекать мальчика, мол, ай-яй-яй, маленький мужчина, а плачешь. Вторая попыталась всучить ему конфетку.
Ребенку такое повышенное внимание пришлось не по душе, и он принялся плакать еще пуще. Сочувствующие переключились на меня.
– Успокойте ребенка! – взвизгнула молодая барышня с кроваво-красными губами.
– Вы же в общественном месте, – поддакнула ее менее приметная спутница. – У меня от его рева голова болит.
– Так идите отсюда! – огрызнулась я.
– Вот это мать! – громко раскудахталась какая-то тетка. – Вот это воспитание! Понарожают, а что потом делать, не знают.
Несколько человек одобрительно заухали, видимо, в знак солидарности с обличительницей. Оглянулась в поисках поддержки, но лица собравшихся были перекошены лишь возмущением и осуждением разной степени. Только ворожбит наблюдал за происходящим с нескрываемым весельем.
– И этот хорош! – тетка вошла в раж и теперь аккомпанировала своим словам театральными жестами. – А еще отец называется! Стоит, лыбится. Ждешь, пока сын грыжу наорет?
– Что?! – ворожбита искренне возмутился. – Вы на самом деле считаете, это наш ребенок?!
Народ выжидающе притих.
– Первый раз его вижу, – продолжил мужчина. – И она, кстати, тоже.
– Заткнись! – прошипела я.
Как можно быть таким опрометчивым? Если они подумают, что мы похитили ребенка, нас на части разорвут.
– Сынок! Сыночек!
Толпа расступилась, пропуская вперед зареванную молодую женщину.
– Солнышко мое, – она подхватила мальчика на руки и прижала себе. – Ах ты, тварь!