***
Мы сидели в этой комнате уже десять часов. А начали — в девять утра. Солнце постепенно клонилось к горизонту, намекая, что вечер, а лето постепенно подходит к концу. Нет, еще очень тепло, но темнеть начало раньше.
Схватки продолжались и продолжались. Муж Горяны уже давно не выдержал и смылся просто пить, оставив сына на попечении нянек дома, а жену — на попечении меня и Богдана. Вечные потуги беременной и её невозможность родить даже меня из себя выводили. Меня, но не Богдана, спокойного, словно скала. Он даже ни разу не поморщился!
За эти десять часов я не единожды бегала в зал то за едой, то за водой. Но только я хотела вылить зелье в чашку и подать Богдану, как он говорил, что у него пока есть собственная фляжка, а водичку надобно протянуть Горяне. От еды этот герой-акушер тоже отказывался. Хотя и рожающая не ела. И даже мне кусок в горло не лез.
А между тем потуги женщины стали всё чаще и чаще. Богдан шепнул, что вот-вот всё начнется. Что именно начнется не уточнил, но ответ уже не требовался. И я вам скажу — это было… слегка мерзко, но очень волнующе.
Описывать то, как она рожала, я не буду. Сначала вылезла голова, а потом Богдан слегка потянул ребенка на себя и сразу же попросил меня взять в руки чистые простыни и как можно бережнее вручил ребенка мне.
А я стояла и смотрела на кроху…
Родилась девочка.
***
Счастливая мать блаженно спала на руках мужа. Очередная нянюшка держала завернутого в простыни и одеяла новорожденного малыша. Честно говоря, не понимаю, почему они не захотели остаться здесь хотя бы на недельку, тем более что Богдан ругался и не хотел отпускать «стерильного» ребенка на «нестерильную» улицу. Но отец — глава семейства, он же унес своих «девочек» к себе домой.
— Пошли, что ли, отпразднуем рождение? — предложил уставший лекарь, а я не смогла отказать, я вымоталась не меньше. — Выпьем по кружке пива… а лучше по семь. Устал я, давно роды не принимал.
Я поплелась за ним, осмысливая сказанное.
— А что, были ситуации?
Богдан кивнул, пропустив меня первой вниз по лестнице. Опять же, мелочь, а приятно.
— Как-то мы путешествовали с Вадимом, который для тебя почему-то Добрынич. Слякоть, осень на дворе, кареты вязнут. Нам проще было, на лошадях свободных. Обскакали мы одну такую карету, а там повитуха. Застряла. Одолжить коня мы тогда не догадались, а вот поскакать туда, где мучилась роженица — запросто. Вдвоем как-то управились.
— Здорово, — признала я, плюхаясь на лавку и роняя голову на сложенные на столешнице руки. Устала сильно, да. И только потом догадалась, что сижу рядом с Вадимом. А вот это было плохо, хотя и не смертельно.
Маг сидел, нагло ухмыляясь. Ну очень нагло. Захотелось проредить его белоснежную улыбку, чтоб лыбился уже не так радостно и отвратительно. А что? Я слышала, без зубов тоже неплохо живется. Только девушки не жалеют.
— Ну что, мамаша и папаша. Счастливы? — спросила эта зараза ехидно. Нет, точно однажды не выдержу и пару зубов выбью… ожерелье сделаю на память.
— Ой, да брось, — поморщился оборотень на этот выпад. — Мы еще не начинали радоваться.
Я почувствовала себя на этом будущем празднике жизни лишней. Встала, предупредила, что пойду заказывать пиво, удалилась.
Для этого действия было несколько причин. Первая — мне хотелось отдохнуть от общества Вадима. Вторая — надо было просто морально собраться, ибо терпеть мне его как минимум пока зелье действовать не начнет. Ну и третья, как понятно из второй — заказать пиво, которое будет щедро разбавлено приворотным.
За стойкой стоял хозяин таверны. Попросила у него три стакана пива, причем один пометила маленькой руной и строго наказала вылить в него вместе с пивом зелье. На вопрос «что это?» ответила просто — слабительное, у супруга запоры.
— И запомните, подадите его вон тому коренастому, видите? — даже пальчиком указала на Богдана, чтоб наверняка. — Никому другому. Именно эту кружку с руной. Всё ясно? — и для убеждения даже золотой, вытащенный из маленького корсажа, вручила. А потом гордо пошла в сторону нашего столика.
Лучше бы не подходила.
— А ведьма сегодня явно ничего. Красивая, — расслышала я голос мага. Ого, спасибо, мужик! Ты тоже ничего, когда не язвишь.
— Красивая, — признал и Богдан, заставив мое женское сердечко биться чаще, а на лицо нацепить почти что глупую улыбку. — Но знаю я, к чему ты ведешь. Ведьма, добрая, настойчивая, честная. Как же. Да только ты сам прекрасно знаешь, не могу я предложить чего-то… не слишком чистой. Она ведь порченая. А так хорошая, да. Но ты, если хочешь, позови её. Не думаю, что она тебе откажет, покровитель ты сильный.