— Жадность. За заказ мне обещали коня и пятьдесят золотых. Признай, достойная награда за срочность. Да и конь в дороге всегда нужен, про деньги я уж молчу.
В тюрьме раздалось фырканье. Богдан поднял руки, словно сдаваясь, попрощался с Вадимом и ушел. Мне же не сказал ни слова.
Он не верил. За три года, что мы были знакомы, он не поверил мне второй раз. Пожалуй, это было намного обиднее, чем все слова графа, что звучали сегодня или в его первый день в Обрберге. Мой единственный дорогой нечеловек в очередной раз меня оставил.
По щеке скатилась слеза. На секунду она замерла, попадая на бугристый шрам, а после рывком упала на голую руку, незащищенную платьем.
Но был тот, кто оставался здесь и сейчас со мной, не позволяя скатиться в уныние и жалость к себе.
— А ну, прекратила, — прорычал Вадим. Взглянула на него — злится. Сильно так, до дерганья века на левом глазе. И после того, как я это заметила, у самой глаз дергаться начал. — Я тебя вытащу.
Еще раз посмотрела на то, как у него глаз дергается, и отодвинулась.
— Нет, спасибо, мне и тут неплохо.
И вот теперь у Вадима задергалась даже щека. Правая. Это выглядело необычно — дергающиеся левый глаз и правая щека. Смешно даже. И не было ничего удивительного в том, что я улыбнулась. Маг, как ни странно, тоже.
Мы помолчали, улыбаясь и глядя друг на друга. А после граф произнес то, из-за чего улыбка мигом сползла с моего лица.
— Расскажи мне всё. Раз уж ты собралась умирать, то расскажи мне то, что обещала рассказать перед моим отъездом.
Я опустила глаза. Не рассчитывала я объясняться.
— А как насчет моей казни? Может, накануне? — спросила, и сама услышала, что голос дрогнул от жалости и маленькой надежды.
Но Вадим был неумолим.
— Боюсь, я к тому времени уеду.
— Как уедешь? А как же обещание меня вытащить?
— Вытащу, не переживай. — Вадим загадочно и хитро ухмыльнулся, а я решилась. И кто бы знал, как тяжело мне будет произнести первую фразу, чтобы объяснить ею все.
— Я хотела приворожить Богдана.
Вадим злобно рыкнул и посмотрел на меня. Тоже злобно, да.
— Ведьма, я уже говорил, что вытащу тебя из тюрьмы и сам убью? — поинтересовался он ласковым голосом. Настолько ласковым, что сразу становилось понятно — убивать будет лично: долго и мучительно.
Кивнула. А затем попросила:
— Не перебивай, пожалуйста. — Вновь взяла паузу, глубоко вздохнула и повторила сказанное ранее: — Итак, я хотела приворожить Богдана.
***
Я рассказывала довольно долго. Наконец-то рядом со мной был кто-то, кто мог выслушать меня, изредка задавая вопросы. Он не перебивал, нет, просто уточнял некоторые моменты. К примеру, почему приворожить решила именно Богдана. Пожалуй, это был первый вопрос, который граф высказал. А после повторил, словно напоминал самому себе.
— Когда-то он симпатизировал мне. Когда я только приехала. Я подумала, это будет неплохая партия. Кроме того, он — один из самых сильных молодых оборотней в Обрберге. Состоятельный, в случае чего, мог обеспечить мне защиту, — повторила я вновь.
Вадим кивнул, принимая ответ, и задумался. Конечно, большая часть моего рассказа ему не понравилась, я могу хоть сейчас дать руку на отсечение, подтверждая эту истину, но он принял его таким, какой он есть, составляя реальную картину без всяких прикрас.
Когда информация была обдумана, он молча протянул руку и погладил меня по правой щеке, проводя большим пальцем по шраму.
— Страшная сказка для взрослых, верно? — прошептал он. Я прикрыла глаза, показывая свое согласие.
Мы молчали. Я наслаждалась этой невинной лаской, а Вадим… сложно сказать, о чем думал он. Наверное, о том, как вытащить меня. Хотя присутствующая здесь молодая ведьма, а она была здесь одна и та — я, сильно сомневалась.
— Тебе что-нибудь нужно? — все также тихо спросил граф. — Сам передать не смогу, пришлю с Богданом.
Я отодвинулась, разрывая соприкосновение. Подумала.
— Позаботься о моих домочадцах, пожалуйста. Они служили мне верой и правдой три года. И если Мурка еще как-то может прокормиться сама, то Зорька — никак.
Вадим кивнул, еще раз погладил меня по щеке и поднялся.
— Я постараюсь попасть на суд. И постараюсь вытащить тебя оттуда.
Он стремительно поднялся и так же быстро убежал.
Задать вопрос о том, куда он едет, я не успела.
***
Не знаю, сколько еще я сидела в полном одиночестве. Секунды казались часами, минуты — годами. Интерьер моего места пребывания на следующие три дня был очень скудным. С трех сторон — решетка, четвертая сторона стена с очень маленьким окошечком. Когда я в него выглянула, то увидела, что видно оттуда только свинарник и нужник. Тошнотворное зрелище. Что было еще хуже — в тюрьме я сидела одна, поэтому нет ничего удивительного в том, что вскоре от скуки начала напевать колыбельную, которую когда-то напевала бабушка, но поскольку голоса у меня не было, звучало это отвратительно.