Комната номер двадцать четыре.
Высшее образование нужно было всем. Неважно, кем ты будешь в будущем, но институт надо окончить. Это знали все. В областном З-жском педагогическом институте кто только не учился, из каких уголков России. Михаил Дубинец и Любовь Кубикова оказались земляками из далекого П-ва: Люба жила в пригороде, Михаил в деревне Сотково, в двух километра от пригорода. Будущие студенты познакомились еще в поезде, они ехали в институт, пока не на учебу, на сельхозработы. Так началась их дружба. Люба поступила на филологический факультет, Михаил на исторический с юридическим уклоном. Но оказались на полях в одном совхозе. Михаил почему-то сразу стал считать себя ответственным за хрупкую рыжеволосую Любашу. Она тоже ему помогала, как могла: подкармливала, когда у первокурсника кончались деньги, а стипендии еще не было, порой по его просьбе отглаживала брюки, чистила костюмы. Любу и Михаила часто видели вместе. То они сидели рядом в читальном зале, то о чем-то беседовали в просторном холле института, несколько раз ходили в кино, порой танцевали вместе на студенческих вечерах. Одни считали, что они дружат, другие, что у них любовь, третьи утверждали, что они давно живут друг с другом. И никто не был прав. Мишка заботился о Любе, а Люба заботилась о нем. Они были просто друзьями. Михаил был старше Любы на три года. Он уже отслужил в армии и поступил в институт. Люба продолжила свое образование сразу после школы.
Мишка Дубинец всегда отличался большим темпераментом. Ему были нужны женщины, он не мог долго обходиться без них. В студенческом общежитии проблемы с женским полом не было. Скоро любвеобильный Дубинец переспал со всеми желающими девицами, но только не с Любой.
Любу поселили в комнату с двумя старшекурсницами, веселой и озорной Эллой Зуевой, отчаянной и решительной Вероникой Рычаговой и однокурсницей, занудной и на редкость красивой Татьяной Пузриной. Несмотря на разность характеров, девушки быстро сдружились. Одно место в их комнате было свободно. На втором курсе к ним добавилась Кристина Облонская, тощая щуплая девица.
Пока к ним не поселилась Кристина, комнату двадцать четыре в общежитии номер два окрестили комнатой четырех первых институтских красавиц. У них всех были интересные прозвища.
Элку за её высокий рост, классическую черты лица, идеальную фигуру и роскошные, темные, вьющиеся по плечам волосы прозвали Афродитой. Сама же она предпочитала другое прозвище, которое было у неё еще с детства - Вертолет. Подругам оно тоже нравилось больше, они так и звали её Элка-вертолет.
Красота Вероники была другая, вызывающая, решительная, на лице всегда было воинственное выражение. Девушка всегда в своих поступках шла до последнего. А какая у неё была роскошная коса, длинная, пушистая, русая. Вероника ничего и никого не боялась. Может, поэтому её многие любя называли Ника-Победа. Она же предпочитала, чтобы к ней обращались просто Вера. На её чистое, словно сделанное из тончайшего фарфора лицо хотелось смотреть без конца.
Таня Пузрина была самой красивой среди них, но это была тяжелая женская красота, спокойная красота уже взрослой женщины. И голос у девушки был низкий, грудной. У Тани были все правильные черты лица, строгие четко очерченные губы, пышная, но не очень длинная темная коса из мелко вьющихся волос, черные полукружья бровей, большие карие глаза и любовь к сарафанам. Казалось, эта девушка сошла с портретов Венецианова. Так и хотелось представить Таню в кокошнике и настоящем русском сарафане. Сама Татьяна была крупная, но толстой назвать её нельзя было. Мишка, шутя, окрестил девушку Людмилой Зыкиной. И это прозвище прижилось.
На фоне этих четырех крупных и высоких красавиц выделялась рыжеволосая Любаша, невысокая, хрупкая, с чистым строгим лицом, с янтарными блестящими глазами в окружении густых черных ресниц под двумя ровными полосками тонких бровей. За необычайный цвет её глаз и волос она и получила свое прозвище "Янтарек". Афродита, Ника-Победа, Людмила Зыкина и Янтарек. Интересные прозвища, не унижающие человека. Девушки даже гордились ими, порой называли так друг друга. А Кристу прозвали Цыпкой.
Когда к ним поселили Кристину, то, казалось, красота её соседок стала еще ярче на фоне бесцветной, какой-то узкой и щуплой княжны Облонской. У Кристы были светлые, даже бесцветные волосы от природы, лишенные всякого красящего пигмента. Она никогда не красила своих их, стягивала в узел на затылке. Порой Криста распускала волосы, и тогда было видно, что они тяжелые, густые, вьющиеся крупными волнами - это была единственно привлекательная черта во внешности новой студентки, но Криста говорила, что женщина благородных кровей всегда носит строгую гладкую прическу, и безжалостно прятала их. Такими же светлыми были у неё брови и ресницы. Руки и ноги у новой соседки были худыми, тощими, словно лапки замерзшей курицы, может, поэтому она и получила прозвище Цыпка. Сама Кристина себя считала непревзойденной красавицей. Она принципиально не пользовалась косметикой, кремами, утверждала, что это ей не нужно. В самом деле, лицо её было чистое, без единого прыщика или угря, но бледное и такое же бесцветное, как и её волосы. Даже глаза не выделялись, они были голубовато-водянистого цвета. Люба смотрела на неё и думала, что новая соседка похожа на белую крысу, даже не крысу, а на заморенного белого крысеныша, у которого немного видны только глаза. Богатые и дорогие наряды Кристины были столь же бесцветны, как и она сама. И именно бесцветная Криска поймала и женила на себе первого красавца и ловеласа общежития номер два Мишку Дубинца. Она сразу положила на него глаз. Многие разговоры и поступки Кристины теперь, спустя годы, Люба воспринимала по-другому.
Кристина ни с кем из новых знакомых близко не сошлась. Подруги терпели в этой комнате эту девицу и её разговоры об их знатном роде, о богатстве Облонских. Предпочитали исчезнуть, если Криста принималась долго разглагольствовать. Только Татьяна всегда была готова слушать княжну Облонскую. Их отношения напоминали спесивую барыню и терпеливую компаньонку.
Как-то вечером девчонки сидели в своей комнате и болтали. Как всегда что-то несла никогда не унывающая Элка-вертолет, веселя соседок. В этот раз она утверждала, что жить в общежитии и при этом ни с кем не жить - просто нонсенс. Девчонки улыбались. Вероника грустно и мудро, девушка пережила летом трагедию, у неё была неудачная любовь, Вера долго надеялась и ждала, что Никита ей напишет. Но, увы, шли дни, месяцы, писем от парня не было. Вероника грустила. Таня слушала слова Элки несколько осуждающе, она была правильной и занудной девушкой, но не забывала поглядывать на Кристину, словно спрашивала одобрения у хозяина. Люба на слова озорной подруги улыбалась совсем еще наивно, в её жизни пока не было мужчин. Мишка охранял свою землячку-подружку, берег, даже следил. И старшие подруги тоже. А Кристина была серьезной. И как всегда с поучительным видом начала нудную воспитательную беседу. Она фальшиво-возвышенным тоном заговорила о любви, об истинной любви, так она и сказала.
-- Девушки, - прозвучал её неприятный бесцветный голос, - что за вечные плебейские разговоры о сексе. Неужели нет других тем для разговора?
-- А что? Самая хорошая тема, - отозвалась Вера. - Вечная, как мир.
-- Ну, сколько можно говорить об этом глупом животном чувстве? - театрально- фальшиво вздохнула Криста. - Давайте лучше поговорим об истинной любви, о настоящей, благородной.
-- Чего? - не поняла веселая Элка фальшивого тона Кристы.
-- Трахаться надо меньше, поняла? - зло пояснила Вероника. - Криска сейчас будет нас учить правильной жизни. Платонической и благородной любви. А ты что несешь: "Жить в общежитии и при этом не жить - нонсенс..."
-- Нонсенс, - не сдалась Элка.
-- Не понимаю я тебя, Элла, - словно не заметив выпада не любящей её Вероники и озорных глаз Элки, ответила светловолосая бесцветная Кристина таким же бесцветным голосом, но с осуждающими нотками. - Ты такая яркая красивая интересная девушка, и внешность, и рост, и ум, в тебе чувствуется настоящая дворянская порода, аристократизм. Наверняка, твоя какая-нибудь прародительница согрешила с человеком благородных кровей из знатного рода... Отсюда твоя красота...