Вероника кривила душой. Она немного знала: видела сообщение в светской хронике. Никита принес газету. Оказывается, семья Годеонова ехала с похорон старого Эдуарда Григорьевича и погибла в аварии. На третий день после своей смерти старый князь Облонский забрал всех своих кровных родственников. И Михаила прихватил старый маразматик. По ошибке, наверно. Вера никуда не пустила подругу в дом Облонских.
-- Хорошо, я сегодня никуда не поеду, - согласилась Люба. - Не надо на похороны. Там будет Годеонов, там будут родственники Облонских. А я хочу одна поговорить с Мишей. Ты после меня отвезешь на могилу Миши? Вот похоронят всех, все разойдутся, а ты меня в это время и отвези.
-- Нет, - жестко ответила Вероника. - Нет. Ты сейчас будешь думать только о своем ребенке. Нельзя беременной женщине находиться рядом с покойником. Не пущу я тебя на кладбище. Вдруг не доносишь малышку.
-- Но это же Миша, - жалко произнесла женщина.
-- Мишка бы поддержал меня, - ответила Вера. - Он бы ни за что не разрешил рисковать своей дочкой.
Может, и настояла бы Люба на своем, если бы у неё не возникло проблем с беременностью буквально минут через пятнадцать. Она пошла в туалет и вдруг обнаружила небольшое бурое пятно на своих плавках. "Кровотечение, - холодея, подумала женщина. - Моя девочка! Как же так. Я не отдам тебя!" Вероника всполошилась, услышав это известие, тут же отвезла подругу к врачу. Люба сразу согласилась лечь в больницу. Её попросили лежать, не вставая. Люба только послушно кивала головой.
-- Вер, - попросила она, расставаясь. - Я буду слушаться врачей, я не буду проситься на кладбище. Ты только узнай, где похоронен Миша. Я должна там обязательно побывать. Потом, когда все будет в порядке.
-- Вот минует угроза выкидыша, тогда поговорим, - отвечала подруга. - А сейчас лежи. Думай о хорошем. О дочке своей.
-- Хорошо, - соглашалась Люба. - Когда разрешат врачи, тогда и съезжу.
Прошло пять дней. Никаких признаков кровотечения у Любаши больше не наблюдалось. Вера и её друзья и близкие навещали каждый день женщину. Вероника прятала глаза и не знала, как сказать Любе, что Годеонов разогнал всех журналистов и, судя по известиям желтой прессы, тайно похоронил семью. Никто не знал, где. Вера решила действовать через отца, узнать, где похоронена семья предпринимателя. Пусть все-таки Любаша попрощается с Михаилом. Послала отца-генерала, у которого, к счастью, не было перелома ноги, а только вывих, к Годеонову. Но того не было ни дома, ни в центральном офисе, в больницу к Родиону Прокопьевичу не пустили. Потом Никита принес весть, что тела погибших по приказу Годеонова кремировали, а пепел развеяли, сам Годеонов до сих пор в больнице. Ни с кем не встречается. "Империей" Облонских руководит из больничной палаты. Вот и не решалась никак Вероника сказать, что нет у Мишки могилы.
-- Вера, ты, пожалуйста, привези сюда тогда Елизавету Сергеевну, тетю Миши, - попросила подруга, чувствуя, что не хочет Вера что-то рассказывать, чтобы не расстраивать будущую маму. - Она в Соткино живет. Я хочу поговорить с ней. Она обрадуется, когда узнает, что у неё скоро будет внучка. Лиза Мишу сыном звала.
На это подруга согласилась. Но вокруг Михаила образовался какой-то замкнутый круг. Вера вернулась из Соткино с неутешительными вестями. Старый домишко тети Лизы сгорел в день той страшной аварии, куда ушла деревенская колдунья, никто не знал. Её не было в деревне со дня катастрофы.
-- Вот что, Любаша, - сказала подруга. - Мишку не вернешь. Бери себя в руки. Отрежь старое, выбрось его. Думай о ребеночке. Это лучшая память о Мише. А Лизу со временем найдем. Я папу и Никиту подключу.
И Люба стала пытаться так и поступать. Через месяц её выписали из больницы. Вера решилась и рассказала ей, что у Михаила нет могилы. Люба, услышав это, даже повеселела.
-- Знаешь, Вер, а это хорошо. Я рада, что Миша не лежит рядом с Кристиной. Все правильно, он ушел от неё. Ко мне, к нам. Вера! Я возвращаюсь к себе домой. Мишина душа там нас найдет. Он там будет с нами.
Вера задумчиво посмотрела на подругу. Что же, если это успокаивает её, пусть. И разрешила Любе вернуться в свой дом. Но у Любы были свои планы. Надо найти то место, где Годеонов развеял прах. Набрать земли и отнести туда, где лежат родители. Это будет символическая могила Миши. Люба будет туда ходить, говорить с Мишей. Только не надо говорить Вере, она не разрешит. Люба не успела этого сделать.
Дома было все так, словно Миша был живой, просто уехал куда-то. Висели в шкафу его вещи, запрыгнула на любимое кресло Сяпка, которая не расставалась с Любой. Буржуй с недовольным видом тоже вернулся в отчий дом и ходил подозрительно обнюхивал углы. Ему больше нравилось в доме Вероники, где он мог свободно лежать на веранде, прячась от Маруси на высоком окне и греясь на солнышке, и иногда даже спрыгнуть и пройтись осторожно по земле. А Люба села, увидела тапочки Михаила, взяла их в руки и заплакала. Вера, что приехала с ней, решительно сказала.
-- Все, или возвращаемся назад, или собираем вещи Михаила и уносим из дома. Хватит лить слезы. Ты сейчас каждую вещичку будешь оплакивать.
-- Нет! - испугалась женщина.
-- Люба, ты будешь изводить себя. Давай отнесем одежду Миши куда-нибудь, в гараж хотя бы, - мягко попросила Вероника, отбирая у женщины тапочки.
-- Ладно, - согласилась женщина. - Миша любил мой гараж. Он туда старый диван притащил и шкаф. Смеялся, если поссорится со мной, то место для ночевки у него есть. Я туда все отнесу. Вера, только это я одна это сделаю. И не сегодня. Завтра. Не переживай за меня. Я не буду плакать.
Вера уехала домой. А Люба никак не могла заставить себя разобрать вещи Михаила. В гараж она пошла на другой день. Но без вещей. Ей приснился сон, что в её гараже зажегся ночью свет, это вернулся Миша, живой! Люба взяла ключи и опять заплакала. Рядом с гаражными ключами она увидела ключи от BMW, второй комплект, который Миша дал ей. Потом женщина приказала себе:
-- Все, хватит. Так можно сойти с ума. А мне еще дочь Мишину растить. Прекратить слезы. Пойду, посмотрю, что там в гараже. Кстати, гараж тоже можно сдать в аренду. А что ему пустому стоять? А мне лишние деньги не помешают.
И решительно пошла. С ней увязалась Сяпка. Когда женщина открыла боковую дверь в гараже, то первое, что она увидела, это был любимый Мишкин BMW. Целый и невредимый. Стоял и поблескивал черными целыми боками без единой вмятинки. Тот самый, что сгорел на телеэкране в новостях, снятый на чей-то сотовый телефон. Люба побледнела, но удержалась на ногах.
-- Я сейчас, - торопливо говорила она, неизвестно, к кому обращаясь и сама не понимая истинного смысла своих слов. - Подожди. Я сейчас открою машину, посмотрю внутри. Как получилось, что Миши нет, а его машина цела? Значит, он в тот день ехал не в своей. У той машины испортили тормоза? Поэтому BMW врезался в "Урал"... А может, Миша не ехал в той машине? Он не любил водить чужие машины. У него свой автомобиль был. Я ничего не понимаю!
Женщина торопливо достала ключи, открыла машину, села в просторный салон. Туда сразу же запрыгнула и собачка, улеглась по-хозяйски на переднее сиденье. Но что-то все равно было не так, словно не сходился кроссворд. И вдруг Люба поняла. Машина цела! Значит, в аварии пострадала другая машина. Не Мишкина. Значит, может быть, Мишка жив. Люба беспокойно заерзала, стала оглядываться, вертеться. Решительно открыла бардачок. Все правильно. Вот Мишина любимая зажигалка. Её тоже Люба покупала. Мишка, как маленький, всегда радовался любым, самым незначительным подаркам. А вот его обычная страничка из блокнота. На ней писал Миша. Люба медленно развернула её и прочитала торопливые строки, написанные рукой Михаила:
-- Прости меня, моя родная девочка, мой Янтарек, что оставляю тебя надолго. Я не хочу и не буду жить с Кристиной. Я ушел от неё уже через неделю. Я люблю тебя, Люба, верь мне. Я вернусь к тебе. Меня крепко держит на крючке Гера. Я должен ему много денег. Но я вырвусь. Верну ему все долги. Я начну новую жизнь. Жизнь с тобой. Прости меня еще раз. Я не имею права подвергать твою жизнь опасности. Я люблю тебя. Прости меня, моя хорошая. Прости, что пользовался твоей бескорыстной помощью. Я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня. Оставляю тебе единственное мое богатство - мою Сяпку. А машина пусть пока стоит здесь. Я обязательно вернусь за тобой.