Так маленькая Нюся приобрела любящих дедушку и бабушку.
Умерший муж и сбежавший любовник.
Старый маразматик Эдуард Облонский благополучно отбыл на тот свет. Но осталось его ненормальное семейство, которое считало себя цветом человечества и поэтому в качестве размножения выбрало инцест, чтобы не разбавлять свою благородную кровь. Шизофреники! Михаила тошнило от этой новости.
-- Все, - сказал Михаил тестю. - Разбирайся сам со своими сумасшедшими. Я ухожу. И мне все равно, что вы оставите меня без денег. Да я лучше умру, чем вернусь в это сумасшедшее вырождающееся гнездо.
Мужчина остановил машину, схватил свою сумочку-барсетку, вышел, хлопнул дверцей машины и побежал прочь. Он проголосовал на первую встречную машину, она остановилась, и Михаил уехал. Он быстро проделал нужные ему дела в городе, добрался до городского вокзала, купил билет и в ночь покинул П-в. Михаил уехал к старому знакомому, купил фальшивый паспорт и стал отзываться на другое имя. Михаил долгие месяцы ничего не знал о гибели семейства старого Облонского, о том, что Годеонову угрожала опасность стать инвалидом, а про пожар и Лизу он до сих пор ничего не знал.
А теперь Михаил ехал назад, в П-в, где не был больше года. В поезде он занял верхнюю полку, притворился спящим, а в памяти прокручивались события прошлого лета.
Мужчина с отвращением вспоминал день похорон старого Облонского. До сих пор тошнота подступала к горлу. Снежена родила дочь от своего отца, от Эдуарда; Кристина, то ли дочка, то ли внучка, тоже собралась производить наследника от старого князя. Это ненормально, это больные люди. Михаила вновь, как тогда, передернуло от брезгливости: ведь он иногда спал с Кристиной, обнимал её, вернулся к ней, узнав о беременности жены, а оказывается, жена Михаила ждала дите от своего отца-деда. Кошмар! Полоумная семейка! Как Бог такое терпит? За что он Мишку туда запихнул? Мужчину вновь затошнило, он усилием воли подавил спазмы и продолжал размышлять. Кристина не доносила своего уродца, сама природа была против... Но шизофреничке Снежене и её безумной дочери было мало этого предупреждения свыше...
Воображение опять нарисовало день похорон старого Облонского.
В тот летний день, когда похоронили старого безумного князя, Михаил, сидя за рулем Гериной машины, равнодушно выслушал все очередные унижения и оскорбления, потому что знал: он довезет безумцев до их дома и расстанется с этим семейством навсегда. Но, услышав слова тещи об очередном наследнике с чистой кровью, не смог оставаться с ними рядом, дышать одним воздухом, его здоровая человеческая натура взбунтовалась, мужчина решительно остановил машину, схватил свою сумочку с документами и выскочил из машины. Пусть вырождаются, пусть умирают, правильно говорила про них Лиза. А Годеонов, если хочет, пусть остается с этими ненормальными. Хотя и тот был шокирован. Его выражение лица было довольно красноречиво. Похоже, и для него слова Снежены были новостью.
Михаил проголосовал на первую попавшуюся машину. Остановил молоденький парнишка, хотел подработать. Он лихо, с превышением скорости, чему Михаил был рад, довез мужчину до города. Михаил полез за деньгами, чтобы расплатиться, и обнаружил, что прихватил не свою сумочку. Михаил вспомнил: свою барсетку он и не брал, она с документами осталась дома у Годеонова. Эта была точно такая же, но принадлежала Герасиму. Сумочка была набита битком долларами.
-- Ясненько, понятненько, - констатировал сам себе мужчина. - Гера не стесняется, ворует денежки Облонских, а убытками, как всегда будет заниматься Годеонов. По-честному, эти деньги надо бы отдать Годеонову. Но сейчас неподходящий момент. А денежки эти мне очень кстати.
Михаил так и вынужден был дать парнишке сто долларов к его радости. Михаил подумал всего секунду, сунул парнишке еще сто долларов и попросил отвезти сначала домой к Годеонову, а потом на вокзал. Дома он благополучно забрал свои документы. Кроме денег в сумке Герасима обнаружились его паспорт и новая кредитка в конверте с пин-кодом. Михаил, увидев рядом с вокзалом банкомат, ради интереса пошел и попробовал снять сто тысяч. На счету еще осталась огромнейшая сумма.
-- Так, - подумал мужчина. - Вот ты, Гера, и поможешь мне уехать. Исчезнуть с горизонта Облонских.
Он купил по Гериному паспорту билет на поезд в южном направлении. Перед отъездом ему надо было встретиться с Любой. Её не было дома, несмотря на поздний час. И соседки Нины не было. Михаил зашел в гараж, у него были ключи от боковой двери, сел в машину, написал записку. Он ждал долго, но свет так и не зажегся в окнах Любы. Михаил вызвал такси и отправился на вокзал. Мужчина сел по Гериному паспорту на поезд, проехал несколько станций, сошел в большом городе. А оттуда улетел на самолете в противоположном направлении по своему паспорту и уже через двое суток был в небольшом северном городишке, где в основном жили газовики и обитал его старый друг Степан Батько. Вместе со Степаном Михаил занялся поставками сюда овощей и фруктов. Деньги, что оказались в сумке Геры, помогли им раскрутиться. Дело оказалось прибыльное. От овощей и фруктов они перешли и к другим поставкам, открыли крупный супермаркет. Спустя год Михаил имел свой счет в банке, он посчитал: еще года три и он сможет вернуть все долги и Герасиму, и Годеонову. Что удивительно, Михаила даже не пытались найти.
Квартиру Михаил не стал покупать. Сначала не было лишних денег, потом решил подождать. Честно сказать, мужчина любил климат не такой суровый, а помягче. Далеко, в глубине души, жила мечта о возвращении в П-в. Друг устроил его на квартиру к своему хорошему знакомому, с которым вместе рыбачил и охотился, Федору Васильевичу Устинову. Дом у Устиновых был теплый, крепкий, одну комнату всегда сдавали для приезжих. И Михаил там прожил больше года. Его устраивало, что жена Федора взяла на себя заботу о быте Михаила. Она всегда звала постояльца к столу, стирала постельное белье, а впоследствии по просьбе мужчины стала следить и за его костюмами. Михаил сам повысил плату за квартиру. Еда на столе Устиновых была без изысков, из того, что добывал Федор на рыбалке и охоте, простая, добротная и много. Если Марина готовила рыбу, то жарила её в сковороде размером с колесо. Если готовила мясо, то огромный котел. А колбасу, сыр, овощи и фрукты приносил Михаил. Но, помня здоровую диету сумасшедшей Кристы, предпочитал съесть тарелку наваристой ухи или густых щей с огромным куском мяса, чем жевать листья салата. И он был доволен, и хозяева тоже, особенно их дочь, теперь девочка ела колбасы, сколько хотелось, и конфетами её дядя Миша баловал.
Михаил загрузил себя работой, но и в те недолгие часы для сна душа его не знала покоя. Снилась ему Люба. Каждую ночь снилась. Вот она стоит перед ним обнаженная, лениво тянется, вот обнимает своими ласковыми руками, шепчет на ухо всякие милые глупости. Как-то приснилось, что плачет она, плохо ей, заболела. Михаил встревожился. Ведь оставил её одну. А вдруг Гера выполнили свои угрозы. И тогда Михаил попросил друга, который в начале осени ехал по делам в П-в, узнать, как живет Люба. Дал ему и Любин адрес, и Вероники, предвидя, что Люба может оказаться у подруги. Он просил действовать, не называя его имени. Друг привез грустные сведенья. Оказалось, Люба уехала назад в А-к. Так сказала подруга жены, так сказала соседка.
-- Люба вернулась к Кешке. Что же, сам виноват. Не надо было уезжать без неё. А то струсил, сбежал, - констатировал Михаил и попытался себя утешить: - По крайней мере, Любаша теперь в безопасности. Не должен Кешка дать жену в обиду.