-- Нет. Пока устная договоренность, да и то хозяйка все сомневается. Но все это ничего, Лизок родной мой, зато дети наши будут рядом. И внучка. Построим им дом. Ну, сама подумай, как такое может быть: чтобы я при живом деде разрешил нашу девочку увезти на север. Там же холодно и солнца мало. Как там будет девочка расти? Еще болеть начнет! Не будет этого. Пойдем и мы спать. Не выйдут сегодня наши молодые. Не до нас им.
Михаил радовался, узнав, что у него есть дочь, Нюся. Но, как он сам говорил впоследствии, настоящие родительские чувства пробили его только вечером. Люба готовила дочку ко сну. Вымыла, дала подержать Михаилу. Девочка что-то лепетала на своем языке, улыбалась. Она была такая хорошенькая, такая чистенькая, маленькая, сияли ясные зелено-голубые глазки, глядя на отца. Мужчина почувствовал, как что-то поднимается из самой глубины души и захватывает его полностью.
-- Какая же ты у меня хорошенькая, какая миленькая, - заговорил он, целуя малышку, - ты у меня прямо лучше всех. Нюся. Нюсенька. Люба! Я догадался. Ты её в честь моей бабушки Нюши так назвала девочку? Анна, Нюся, Нюша.
-- Да, - ответила Люба. - И не только назвала, я просила твою мудрую бабушку быть её ангелом-хранителем. Знаешь, мне кажется, твоя она услышала мою просьбу. Бабушка Нюша охраняет девочку. Наша Нюсенька ни разу не болела, у неё даже первые зубки без всяких проблем пролезли, только ручки в рот без конца тянула. Правда, Лиза помогает, травки заваривает, да порой что-то шепчет. Но она всем помогает. И Вере с дочками, и Нане, и Майке - я потом тебе про них расскажу - и женщинам из деревни, всем, кто приходит. К ней даже из города приезжают, к нашей царице. Но все равно, я прямо порой чувствую, что бабушка Нюша находится рядом и всегда охраняет нашу девочку. Мне порой снится женщина в белах одеждах, она склоняется над кроваткой и благословляет Нюсю. Над головой женщины ореол, как у Девы Марии. Не смейся надо мной только.
-- Я верю тебе, - задумчиво отозвался Михаил. - А Лиза, значит, по-прежнему лечит людей.
-- Да, но только меньше, и в основном это дети.
-- Это хорошо, что меньше она лечит людей, - в задумчивости проговорил мужчина. - Не надо бы Лизе этим делом больше заниматься... Да, ладно, после я об этом с ней поговорю. Я пока Нюсеньку, доченьку мою, покачаю. На руках. Баю-баюшки-баю, баю девочку свою... - неожиданно для Любы негромко запел мужчина.
Он прижал дочку к себе, но не стал укачивать, а сидел, боясь дышать. Девочка, словно понимая, притихла на его руках. Михаилу вспоминалась баба Нюша. Она также жалела и прижимала к себе маленького правнука, что-то напевала.
-- Бабушка, - думал мужчина, - я понял, почему ты снилась, ты звала меня к дочке. Ты пыталась сказать, что родилась Нюся. Ты защищала и охраняла её. Ты не бойся, бабушка, не переживай больше, я вернулся, я люблю свою дочку. Я так её сильно люблю. Ты и Лиза называли себя колдуньями, я же обычный, простой человек. Но дочь свою я буду беречь и защищать от всякого зла. Ты же знаешь, я умею чувствовать опасность, когда она грозит близким. И колдовать больше Лизе не разрешу. Я помню твой наказ, когда ты заболела, - беречь Лизу, не разрешать ей колдовать, когда она станет счастливой.
Взгляд его упал на Любу. Женщина, замерев, стояла у двери в ванную. Как долго ждала она этого дня. Лицо её светилось счастьем.
-- Иди к нам, - тихо позвал Михаил.
Люба села рядом. Он обнял её другой рукой.
-- Мы вместе, - звучало в душе Любы. - Мы вместе. Миша, я, Нюся. Мы вместе. Рядом Лиза, Родион Прокопьевич. Мы вместе.
-- Мы вместе, - сказал Михаил. - Я никогда больше не расстанусь с вами.
Они долго так сидели. Но Нюсе надо было спать, времени было уже много. Люба покормила малышку грудью и стала укачивать. Михаил больше мешал, чем помогал Любе, то поцелует женщину, то погладит ручку девочке, то ножку пощекочет. Нюся веселилась, таращила свои круглые глазки и не собиралась засыпать. Это продолжалось долго, пока Любаша всерьез не рассердилась.
-- Миш! Ну, в самом деле! Перестань. Нюся разгуляется, она и так сбилась с режима, мне всю ночь не спать, - она опять дала грудь ребенку. - Может, задремлет, пока сосать будет. Вот только скажи или сделай чего-нибудь!
-- Любка, Янтарек мой рыжий, я не знал, что ты можешь быть такая сердитая, - засмеялся мужчина.
Люба покраснела:
-- Извини. Но не надо мешать засыпать Нюсе. Вот и грудь брать не хочет. Разгулялась наша дочка, - в голосе женщины зазвучала легкая грусть. - Ну что с тобой теперь делать? Придется играть. Ты, Миш, спи. Я телевизор себе негромко включу.
-- Дай ребенка отцу, - приказал Михаил. - Сейчас я её укачаю. А сама ложись. Жди мужа.
Он решительно забрал девочку из рук Любы, положил улыбающуюся дочку в кроватку, стал укачивать, запел опять свою незамысловатую песенку. Нюся внимательно смотрела, улыбалась, выплевывала соску, агукала. Ребенок явно не собирался спать. Но Михаил проявил настойчивость. Постепенно глазки малышки стали закрываться, туманиться. Девочка, наконец, уснула. Мужчина на цыпочках отошел от детской кроватки, облегченно вздохнул. Люба тихо засмеялась.
-- Вот так тебе надо! Будешь знать, как веселить дочку на ночь.
-- Тише, тише, - испуганно проговорил Михаил, - не разбуди, - только после этого он прилег рядом и обнял свою женщину: - Наконец-то мы одни. Никто нам не мешает. Как же мне тебя не хватало все эти месяцы.
Он медленно ласкал женщину, узнавая её по-новому. Она была прежней и совсем другой. Но одно было неизменно - это была самая желанная женщина. Единственная!
Обнял свою царицу и Годеонов.
-- Лиза, жена моя, - шептал он, - ты вернула мне молодость, ты меня вновь сделала мужчиной. За что мне такое счастье?
Мудро улыбалась Лиза, вспоминая, как они поженились в больнице. Родион Прокопьевич не вставал, одна нога была на вытяжке, вторая загипсована. Как он хотел свою женщину, но понимал, что нескоро еще обнимет Лизу, прижмет к себе. Только держал её руку и целовал её. Когда этот день наступил и они остались наедине, Родион Прокопьевич увидел, что Лиза испугалась. У его сильной царицы были свои слабости и сомнения.
-- Ты хочешь уйти от меня? - тревожно спросил он. - Я ведь мало-мальски уже стою на ногах.
-- Нет, Родя, - испугалась еще больше Лиза. - Ну что ты говоришь? Я всю жизнь ждала тебя. Просто последний мужчина, который был у меня, это... Это... Это, когда Мишке было четырнадцать лет. Других мужчин у меня не было. Одна я была все годы. А сейчас мне уже, сам знаешь, сколько лет. Вот я и испугалась...
-- Моя царица, - обнял муж Лизу, - Я знаю, ты вечно молодая. И я тебе не верю, ты такая красавица у меня. Как мужчины могли обойти тебя вниманием?
-- Правда, Родя, правда. Сначала растила Мишу, где уж думать о мужчинах, потом влюбилась в тебя, о других не могла думать. Да и ведьмой, колдуньей звали меня в деревне. Боялись меня мужчины. Я просто все годы любила тебя. И ждала.
-- Ты не колдунья и не ведьма, ты - моя царица, моя жена, - муж погладил её полное белое плечо. - Все у нас будет хорошо.
Все и было хорошо. В их отношениях на первом месте стояла всепоглощающая нежность. Их первая ночь после долгой разлуки была пронизана вниманием друг к другу, любовью и страстью. С той ночи они доверяли друг другу буквально все. Посмеиваясь, Родион Прокопьевич рассказал, почему он несколько месяцев провел за границей.
-- Знаешь, Лиза, меня вдруг перестали привлекать женщины. Не знаю, с чего это произошло. Но я сильно перетрусил. Я отчетливо помню дни, когда это случилось. Криста с Мишкой жили у меня. Я ведь грешным делом думал, что Кристина чего-то подсыпала нам в еду, какой-нибудь химии. В первую очередь, Мишке, чтобы не гулял от неё. А мне, наверно, за компанию. Хотя она не готовила нам есть, а что готовила, то мы с Мишкой не ели. Невкусно было.
-- А компотов она никаких не варила? - задала неожиданный вопрос Лиза. - Или морсов, киселей, словом, напитков.
-- Нет, не помню такого. Она же княжной себя именовала. Куда ей варить! Указания только давала о полезной и здоровой пище.
-- А может, все-таки изменила Криста когда-нибудь своим принципам? Ты что-нибудь брал из её рук, питье какое-нибудь, чай или морс? Может, сок.