-- Да я не это имел в виду, - оправдывался Михаил. - Ну что же, сегодня сделаю официальное предложение. Стукну кулаком по столу и прикажу Любе собираться в загс.
-- Правильно, - согласился Родион Прокопьевич. - Я что, Люба против?
-- Нет, это я для красного словца, - засмеялся Михаил.
Но стать центром внимания в этот вечер Михаилу и Любе не удалось.
Лиза последние дни чувствовала себя неважно. Наваливалась непонятная усталость, постоянно хотелось спать. Она скрывала это от домашних. Хотя Люба еще в кафе отметила, что Лиза какая-то бледная, усталая. Сказала вечером об этом Родиону Прокопьевичу. Тот обеспокоился, велел жене отдыхать больше, сказал, что наймет работницу для уборки дома. Лиза не согласилась. Спор их кончился ничем. А через несколько дней женщина отправилась за травами в сопровождении огромного верного Тимофея. Годеонов даже слышать не хотел, чтобы жена ходила одна в лес. Сам не мог так долго ходить, болели ноги. Михаил сказал, что находился по травам в детстве, сначала с бабушкой, потом с Лизой. Люба не могла пойти из-за Нюси. Поэтому было решено отправить с Лизой Тимофея, Михаил и Годеонов поехали в город, Михаил сам сел за руль машины.
Стоял самый конец августа. Теплый, недождливый. Лиза собирала последние травы и плоды некоторых растений. Еще кое-где цвел зверобой, мелькал тысячелистник, зрел шиповник. Попалась целая поляна запоздало цветущего душистого болиголова. Женщине вдруг стало плохо от его удушливого запаха. Лиза впервые в жизни упала в обморок. Но верный Тимофей был рядом. Недолго думая, он поднял женщину и понес домой на руках. Лиза пришла в себя уже минут через пять, она и смеялась, и сердилась. Огромный Тимка твердил одно: "Родион Прокопьевич велели за вами следить. Чуть что - домой" Так и не смогла женщина убедить его вернуться назад.
Люба сразу заметила, с Лизой что-то случилось. Она оставила свои травы в корзинке, даже не разобрала, рассеянно погладила по головке Нюсю, которая делала первые шаги своими ножками, и ушла к себе в комнату.
-- Что-то здесь не так, - решила Люба.
Она наскоро разложила пучки трав на большом кухонном столе, потом Лиза встанет, повесит, где их надо, взяла на руки дочку и пошла в спальню четы Годеоновых. Тихонько постучала.
-- Заходи, - отозвалась Лиза.
Люба вошла, Лиза лежала на кровати, что никогда за ней не водилось. Лицо было бледное, похудевшее. Нюська тут же полезла к бабушке.
-- Лизок, что с тобой? - обратилась Люба к женщине, не давая дочке залезть на кровать. - Ты днем в постели, от еды отказываешься, похудела. Ты заболела?
Та подняла на неё свои удивительные зелено-голубые глаза.
-- Нет, Любаша. Ты не бойся, да отпусти дочку, пусть Нюся со мной посидит. Иди ко мне, моя девочка, бабушка тебя поцелует. Радость наша ясноглазая. Как же я тебя люблю. Сильно-сильно.
-- Лиза, не уводи разговор в сторону, - сказала Люба.
-- Я и не увожу, я просто не знаю, как сказать. Не знаю, плакать мне или радоваться.
Люба присела рядом в большое вольтеровское кресло. Эти кресла стояли по всему дому. Их Лиза специально купила для Родиона Прокопьевича.
-- Так ты больна или нет?
-- Нет. Я уже сказала, что не больна. Я исключительно здоровая женщина. Понимаешь, Любаш... Как тебе лучше все это сказать. Мне скоро сорок лет. Я год назад вышла замуж и, кажется, я беременна.
-- А когда были последние...- Люба не договорила.
-- Два месяца уже... - Лиза поняла с полуслова.
-- А тест пробовала сделать?
-- Пробовала. Положительный ответ... А мне скоро сорок лет... Что делать, Люба? Скажи!
-- А ты точно беременна?
-- Точно, точно. Я, когда Родю в очередной раз в больницу возила, и сама зашла к женскому врачу... Так что все точно, - Лиза устало вздохнула. - Уже двенадцать недель.
И тут Любка истошно завизжала:
-- Это правда, Лиза? Правда? Ты не разыгрываешь? Лиза, ты молодец! Лизок, дай я тебя расцелую, царица ты наша! Ведь это замечательно! Как я рада! Нюська, не лезь к бабушке! Ей надо беречь себя!
За визгом Любы женщины не услышали шума подъехавшей машины. Зато Михаил и Родион Прокопьевич очень хорошо слышали восторженный визг Любки еще во дворе. Михаил даже испугался. Годеонов засмеялся:
-- Радуется чему-то шибко Люба. Пойдем и мы. И нам сейчас достанется кусочек радости. Ты хорошую жену выбрал, Миш. А Нюся еще лучше у вас. Так что живите с нами всегда. Я вам и место для дома присмотрел. Посмотри на соседний участок.
-- Об этом мы попозже поговорим, Родион Прокопьевич, - уклонился от ответа мужчина.
Оба поспешили на радостный женский голос. Люба выскочила им навстречу из комнаты Лизы, что-то все также восторженно крича, подскочила к Годеонову, поцеловала, повисла на шее Михаила, не переставая визжать, как все замечательно, как все хорошо, тут она вспомнила, что забыла дочку в комнате Лизы, рванула туда, выскочила с ней назад, сунула её Михаилу, толкнула Годеонова в комнату жены.
-- Идите, идите... А ты со мной...
Она потащила Михаила на кухню.
-- Люб, скажи, что происходит? - пытался Михаил узнать, ощутимо подталкиваемый женой в спину.
-- Ой, Миш, ты сейчас такое узнаешь, ой, Миш, ты не представляешь! Я сейчас такое тебе скажу! Ой, подожди, пойду, послушаю, что там у них!
-- Любка, нехорошо подслушивать, - крикнул мужчина вслед.
-- А, - отмахнулась жена. - Сегодня можно!
Женщина на цыпочках направилась к комнате Годеоновых, но вернулась буквально через минуту.
-- Нет, ты прав, Миш, нельзя этого делать. Это их день, их разговор, еще услышат, что я под дверями....
-- Любка, да мне скажи, - в очередной раз попросил Михаил.
-- Ой, Миш, я не сказала разве? Миш, у тебя братик скоро будет.
-- Может, сыночек? - Михаил смотрел с надеждой. - Ты беременна?
-- Нет, Миш. Не беременна. Я же грудью кормлю. Но сыночка я тебе обязательно попозже рожу. Я про братика. А может, про сестричку. Наша мамочка Лиза беременна. Ты представляешь?
-- Что? - застыл Михаил. - Но ведь... но ведь... Лизе же много лет...
-- Миш! Лизе нет и сорока лет. Рожать еще можно. Она сильная, выносит ребеночка. Интересно, что Родион Прокопьевич скажет, когда узнает, что его царица ждет наследника?
Любка все-таки не утерпела, пошла назад на цыпочках, подсмотрела. Несколько растерянный Годеонов стоял на коленях и целовал руки Лизы.
-- Моя Лиза, моя царица, - приговаривал он, - мое счастье. Вырастим мы с тобой нашу дочку, вырастим, мы еще крепкие, молодые. Господи, какой же я счастливый. Любка, что притаилась, заходи. Знаю, что не утерпишь, придешь под дверь. Иди сюда. И Мишку тащи сюда. И Нюсю не забудьте!
Но тот уже и сам шел с Нюсей на руках.
-- Ой, Родион Прокопьевич, мы сейчас праздник устроим, - заторопилась Люба. - Миш, посиди с Нюсей. Лиза пусть отдыхает. Пусть лежит. Я сейчас все-все приготовлю сама. Это событие надо отметить.
Лиза неожиданно рассердилась:
-- Только инвалида из меня не надо делать. Я здоровая женщина. Я сейчас встану и пойду с Любой накрывать стол. И травы надо убрать. Не пойду больше за ними в лес.
Она встала и решительно ушла с Любой в просторную кухню. Мужчины остались в спальне с малышкой. Годеонов сел в просторное кресло. Ноги стали болеть меньше, но все равно уставали еще. Девочка тут же полезла к деду. Родион Прокопьевич взял её на руки, расцеловал круглое детской личико.
-- Что, Мишка, - хвастливо заявил Годеонов, - больше не похвалишься передо мной, что у тебя есть дочка.
-- Да когда я хвалился? - удивился мужчина.
-- Хвалился, хвалился. Всегда хвалился. "Моя Нюся, моя. Нюся папку больше любит". У нас с Лизой своя Нюся скоро будет. Такая же хорошенькая. И любить меня будет больше всех.
Но Михаил был серьезен.
-- Ты не рад, - осторожно спросил Годеонов.
-- Рад, конечно, - ответил мужчина. - Только пусть Лиза прекратит лечить людей. Ей больше этого нельзя. Она не выдержит такой нагрузки.
-- Какой нагрузки? - не понял Годеонов.
-- Когда Лиза лечит, она забирает себе часть человеческого горя.... Она умеет брать боль, пропускает через себя. Я знаю. Я все-таки из семьи колдунов и ведьм. Нельзя больше Лизе лечить людей.
-- И, правда, - вспомнил Родион Прокопьевич. - Как мне плохо в больнице было без моей Лизы, даже переломы болели сильнее. Вот отойдет она от меня на полчаса, выть хотелось от боли. А рядом Лиза, и мне хорошо. Да и сейчас тоже. Вяну я без неё, без моей царицы. Силы она в меня вдыхает.