Не спрашивая мужа, Татьяна сразу забеременела и спустя ровно девять месяцев после свадьбы, родила ему девочку. Крупную, горластую, четыре восемьсот. Назвала Полиной, Полечкой. Кешка чванился, гордился, утверждал, что дочь - вылитая он, вся в Пикуновых. А потом так привязался к ребенку, что ни у кого даже не возникало мысли, что он когда-то не хотел детей. Татьяна растолстела, стала важная, уверенная в себе и еще больше походила на Людмилу Зыкину. А Кешка был доволен. Сбылась мечта Геры: деньги Пикуновых вернулись назад. И не просто вернулись - принесли счастье и благополучие. А что жена не чисто дворянских кровей, так оно и лучше. Потомство здоровее будет. Глянешь на Полечку, сердце радуется: в ней нет ничего от Облонских. Волосы темные, густые, вьются крупными кольцами, глаза карие, большие, а голосок басистый, важный, как у мамы, ножки толстенькие, сильные, стоять уверенно на земле будет дочка. Здоровый и красивый ребенок. Полечка Пикунова в самом деле ни разу не болела, была упитанной, крепкой и самой умной, с точки зрения папы, мамы и бабушки. Уже тогда чувствовалось, что она пошла в бабушку Степаниду.
Когда дочери Иннокентия исполнился год, он вдруг вспомнил, как предлагал первой жене отдать ребенка, чтобы получить деньги, и представил, что ради больших, просто огромных денег отдает свою толстенькую черноволосую кудрявую Полечку чужим людям. Пусть даже на время. И ужаснулся. Он только тогда понял, какую обиду нанес бывшей жене своими словами. Эта мысль не давала покоя Иннокентию несколько дней. Его тревожное состояние заметила даже Таня. Иннокентий ей все рассказал.
-- Да, позвони ты Мишке с Любкой, - сказала Таня рассудительно, нисколько не обидевшись при известии, что когда-то Кешка хотел вернуть Любу, - извинись. Любка добрая. Она поймет.
В тот же день Иннокентий разыскал телефон и Любы, и Михаила, звонил, извинялся за свою глупость. Он надоел так всем, что и Михаил и Люба клялись, что простили его. Но Кешке было этого мало. Он приказал дорогой портрет княгини Ольги, работы художника Симонова, подарить Любе.
В доме, что когда-то принадлежал Облонским, жила старая, немного похудевшая, но все еще крепкая Степанида. Единственной её любовью и единственным в жизни мужчиной был непутевый красавец Эдуард Облонский. Старая экономка ухаживала за его могилой, сажала на ней цветы, всем рассказывала, каким был хорошим и несчастным старый грешник. Портрет княгини Ольги она по приказанию дочери и зятя с удовольствием передала семье Дубинец. Степанида ревновала покойного Эдуарда к красивой Ольге, она не любила это портрет, знала, что Эдуард горничную Ольгу тоже не обошел своим вниманием. А Кешка так извинялся за свое идиотское предложение отдать Нюсю чужим людям. Он старался показать, что дороже детей у него никого нет. Его Таня не стала тянуть и должна была вот-вот родить второго ребенка. Кешка хотел мальчика, но и против второй девочки ничего не имел. Он вообще говорил, что у него должно быть трое детей. Он всегда об этом мечтал.
Очередная загадка.
Лиза в положенный срок родила. Двух девочек. Два пятьсот и два восемьсот. Рожала долго, трудно. Годеонов за эти часы весь извелся. Весь день он просидел возле роддома в машине, терзая звонками медсестер и врачей. Лишь через шесть часов малышки появились на свет. Когда Лизе первый раз дали на руки её детей, то сразу поняла женщина, что никакое колдовство ей не нужно. Дочки - самое лучшее, что есть и было в жизни. Но древнее знание не все ушло от женщины. Когда она держала впервые малышек на руках, откуда-то возникли в сознании слова старинного заклятия, устанавливающего защитные кольца, оберегающие ребенка от зла в этой жизни. Его и прошептала Лиза над своими крошечными созданиями. Поставила защитные кольца, так это называлось.
Замирало сердце у Годеонова, когда он видел это обыкновенное чудо природы - крошечных своих девочек. Мужчина первый раз прижал к себе два маленьких, укутанных в пеленки комочка и заплакал. Никогда не плакал Родион Прокопьевич. Никогда. А тут неожиданные слезы потекли сами. Его маленькие дочки была такие беспомощные, такие беззащитные, они еще не умели держать головку, ручки и ножки были слабенькими, худенькими, темные волосики виднелись из-под чепчиков, глазки смотрели неосмысленно на новый для них мир, но это были самые милые сердцу дети. Сердце отца сжалось жалостью. И если Лиза шептала над своими девочками охранные колдовские заклятия, то Родион Прокопьевич на обычном человеческом языке поклялся всегда беречь дочек, не давать никому их в обиду. И эта клятва имела силу не меньшую, чем заговор Лизы. Отец хотел назвать одну малышку Лизой, но жена не согласилась. Девочек назвали Еленой и Людмилой.
Люба через два месяца тоже родила вторую девочку - Елизавету. Малышка, в отличие от своих маленьких тетушек - сестричек Михаила, была крупная, четыре двести, с первых дней поражала всех своим умным взглядом, так считал Михаил. Имя ей дал отец.
-- Лиза, и только Лиза, - сказал он жене. - Я так виноват перед моей маленькой мамочкой. Лиза потратила на меня все лучшие годы жизни, а я... Я всегда забывал о ней. Ты хочешь быть Лизонькой, моя маленькая, - обратился мужчина к десятидневной дочке, что спокойно лежала в своей кроватке.
Та открыла свои еще непонятного цвета глазки, строго поглядела на отца и вдруг улыбнулась.
-- Согласилась, согласилась наша принцесса, видишь, Люба. Лизонька все понимает, - восторженно зашептал Михаил. - Умница моя. Лиза у нас царица, а дочка наша будет принцессой. Принцесса Елизавета.
Люба улыбнулась. Она любила своего мужа, своих девочек, девочек Лизы и Родиона Прокопьевича. Никогда бы она не подвергла жизнь ребенка опасности ради денег, как это делала её мать - Ольга Кубикова. Лучше бы Степанида не рассказывала эту историю. У Любы никогда не было близких отношений с матерью. А теперь в душе жила еще и обида. Лиза советовала простить мать. Люба старалась, но обида порой выплывала сама собой. А теперь в доме еще поселился портрет княгини Ольги. Он постоянно напоминал эту неприятную для молодой женщины историю и не вписывался в интерьер дома. Даже упал как-то со стены. Слава Богу, никого не пришиб. "Дорогой портрет требует богатого дома", - смеялась Лиза, навещая племянника в его новом доме, что был по соседству с ними. Люба рассердилась и приказала убрать портрет в кладовку.
-- Пусть там стоит, на верхней полке, - сказала она. - Я меньше о матери думать буду!
Михаил и Люба жили отдельно. Они перебрались в новый дом через три месяца после рождения второй дочери. Только не туда, куда планировал Годеонов, а в дом с другой стороны. Дом этот купил Годеонов, можно сказать, случайно. Его строил один очень богатый человек. Орлов Валентин. Сначала этот дом строился быстро, потом, когда стены уже стояли, были подведены все коммуникации, появилась крыша, оставалась одна внутренняя отделка, строительство замедлилось. Богатый особняк простоял год, но так и не был внутри отделан. Вскоре на нем появилась большая вывеска: "Продается". А дальше произошло следующее. В недостроенный особняк приехал хозяин с какой-то женщиной. Вернувшийся из города Годеонов и Мишка спутали её с Лизой.
-- Что моя царица делает у соседей? - удивился Родион Прокопьевич, увидев, как он решил, Лизу за высокой соседской оградой.
-- Лечить наверно, позвали? - высказал предположение Михаил. - А ведь Лиза и так устает. Девочки-то беспокойные, опять всю ночь плакали.
-- Плакали, - согласился Родион Прокопьевич.
-- Да и нельзя Лизе больше заниматься лечением. Дети чувствуют это, вот и беспокоятся, что мама силы на других тратит.