"Будешь возвращаться - брось перед собой" - вспомнила вдова слова чародея и следом невольно - жар его прикосновений.
Спеша отогнать непотребные мысли, она достала плетенку из ветвей и кинула оземь. Колдовской перекати-поле, точно подхваченный ветром, устремился вперед. И ведь умница какой! - он катился не там, где валялись поломанные ветви, не там, где прорезали землю ручьи да овраги, а все по сухому, по прогретому: по солнечным открытым опушкам, по редколесью, мимо первых весенних цветов, что радовали глаз. Из-под голых ветвей лещины робко проглядывали небесно-голубые печеночницы. Сильно и пряно благоухал кустик волчьего лыка, тонкие веточки которого были сплошь засыпаны нежно-сиреневой пеной цветов. На прогалине между еловыми лапами курчавились ажурные листья первых ветрениц. Идти за колдовским шариком было легко. Деревья поднимали ветви, а боярышник да ежевика поджимали шипы, пропуская Марту.
- И я тоже, как этот лес, легко поддалась воле колдуна, - рассуждала вдова, и голос ее звенел в вечерней тишине. - Приворожил он меня, что ли? - и тотчас возражала самой себе. - Точно приворожил. Одиночеством.
Двухэтажный домик с аистиным гнездом стоял на прежнем месте. Шарик подкатился к крыльцу, подпрыгнул и замер. Марта взялась за кольцо на двери, стукнула раз, другой, третий. И снова ей показалось, будто колдун ее ждал. В печи весело трещали дрова. На столе, где Марта давеча предлагала деньги, горели свечи да в глиняной чашке дымился травяной отвар.
- Угощайся! - предложил хозяин.
- Что это? - спросила Марта.
Легкая улыбка тронула губы колдуна. В глазах заплясали солнечные зайчики.
- Зачем спрашиваешь, если все равно не узнаешь правды? Придется поверить словам, а слова бывают лживы.
- Я поверю.
- Афродизиак.
- Аф-ро-ди-зия? - Марта покатала на языке неведомое слово. Оно было точно из песни. - Зачем аф-ро-ди-зия? Для чего она?
- Это средство, усиливающие влечение мужчины к женщине и наоборот. Помогает преодолеть скованность в отношениях.
Марта взяла чашку, принюхалась, тронула жидкость губами. Ничего неприятного во вкусе не ощущалось. Из знакомых угадывались малина и иван-чай, холодок мяты, яркий аромат смородины, прочие травы были неведомы.
Колдун наблюдал за своей гостьей.
- Скажи еще раз, - попросила его Марта. - После этого напитка я стану сильнее желать тебя, так?
- Верно. Но верно и иначе: после этого напитка ты станешь острее чувствовать.
Видя ее настороженность, Эразм забрал чашку у Марты, коснулся там, где только что были ее губы, и сделал большой глоток.
- Если бы я хотел опоить тебя, то уже поддался бы действию собственных чар.
- Вовсе нет. Ну как у тебя под языком жабий камень?
- Жабий камень? Отчего не жаба целиком?
Марта почувствовала насмешку в голосе колдуна и ответила поспешно, с горячностью:
- Все знают, что жабий камень верное от отравления средство!
- Не обижайся. Я знаю прекрасный способ доказать, что под языком у меня ничего лишнего.
События развивались чересчур стремительно. Пожалуй, если она выпьет эту афродизию, большой беды не будет, решила Марта и, зажмурившись, отхлебнула. Напиток хранил летнее тепло. От приворотного зелья, как вдова окрестила про себя афродизию, сделалось жарко, кровь быстрее побежала по венам. "Жить хочу! Жить! Чувствовать! Помнить каждый минувший день, дышать полной грудью без стеснения" - подумала Марта и улыбнулась колдуну так, как улыбается женщина желанному мужчине.
Странно, ведь он ничуть не походил ни на Таля, ни на тех мужчин, что всегда нравились ей - задорных, светловолосых, голубоглазых. Эразм был по меньшей мере на десяток лет старше Марты, темной масти, с проблесками седины на висках. Худощавое лицо его с удлиненным носом и жесткой линией рта было привлекательным в том значении, что притягивало взгляд, но вряд ли его справедливо было назвать красивым. И все же от предвкушения близости этого человека у Марты заходилось сердце и губы пылали огнем и делались такими сухим, что хотелось облизнуть их или предложить облизнуть ему.
Она провела по губам кончиками пальцев, стирая остатки афродизии. Нет, не разучилась Марта кружить мужчинам головы - Эразм повел себя именно так, как ей того хотелось. Он обнял ее и потянулся ко рту. Чтобы ответить на поцелуй, Марте пришлось подняться на цыпочки. Ей все больше казалось, будто не зелье колдовское выпила она, а медовуху, от которой тепло спускается вниз по позвоночнику и шумно в ушах. Может, такое и случалось с ней прежде, после самого первого поцелуя, но только это было так давно, что уже позабылось.
Когда они разъяли губы, Марта опустила голову колдуну на грудь и прошептала: