В настоящее время имеется ряд исследований, подтверждающих следующее: когда в больнице рядом с ребенком находится мать, он вообще или практически не проявляет беспокойства, в то время как для ребенка, оставленного в больнице без матери, оно типично. Один такой случай, связанный с поведением двухлетней девочки, был снят на пленку Робертсоном (Robertson, 1958). Еще несколько сообщений на эту тему было сделано педиатрами Маккарти, Линдсеем и Моррисом (MacCarthy, Lindsay, Morris, 1962) и Мичич (Micic, 1962). Мичич описывает резкую перемену в поведении ребенка, находившегося в больнице без матери в течение нескольких дней, после того как она появилась рядом с ним и больше не отлучалась. Мичич следующим образом описывает поведение маленькой девочки в возрасте одного года и месяца, которую положили в больницу с бронхопневмонией.
«Дзанлик была хорошо развитой и упитанной девочкой. Ее положили в больницу без матери, и два дня она была одна. Она все время лежала с безучастным видом, не хотела ничего есть и только плакала во сне. Во время осмотра она не сопротивлялась. Я помогла ей сесть, но она сразу же отвернулась и снова легла.
На третий день пришла ее мать. Когда девочка увидела ее, она сразу встала и заплакала. Потом она успокоилась, и оказалось, что она страшное голодна. После еды она начала улыбаться и играть. Когда на следующий день я вошла в палату, я просто не узнала ребенка, настолько разительной была перемена. Она улыбалась, сидя на руках у матери, в то время как я ожидала увидеть спящего в кроватке ребенка. Было непостижимо, как за один день ребенок, сильно психически подавленный и постоянно спящий, мог превратиться в такую счастливую маленькую девочку. Все ее радовало и она всем улыбалась».
То, что такая поразительная перемена не была случайной, подтверждается множеством других подобных описаний поведения детей (включая свидетельства родителей), собранных Робертсоном (Robertson, 1962).
Систематическое исследование, проведенное Фейджином (Fagin, 1966) с участием тридцати детей, находившихся в больнице с матерями, и группы детей, которые были там одни (хотя их ежедневно навещали родители), свидетельствует в пользу этого же вывода. По возвращении домой после нескольких дней пребывания в больнице все дети, находившиеся там одни, проявляли реакцию, типичную для малышей, переживших кратковременную разлуку с матерью, оставшись в незнакомой обстановке: они гораздо больше льнули к матери, слишком расстраивались, когда в дальнейшем разлучались с матерью даже на короткое время, и утрачивали контроль над сфинктерами. У детей, находившихся в больнице с матерями, напротив, не отмечалось ни одно из этих нарушений.
Поэтому непривычная обстановка, конечно, не является главной причиной горя ребенка, разлученного с матерью. А тот факт, что отсутствие матери усиливает его страдания, несомненен. Эти вопросы более подробно обсуждаются в томе II[42].
Беременность матери и ожидание еще одного малыша тоже можно исключить как несущественные факторы. Во-первых, как видно из описанных случаев, и дети не беременных матерей обычно проявляют типичные реакции при разлуке. Во-вторых, в своем исследовании Хайнике и Вестхаймер (Heinicke, Westheimer, 1966) имели возможность сравнить поведение тринадцати детей, матери которых ожидали еще одного ребенка, с поведением пяти малышей, чьи матери не были беременны. После проведения более тщательного сравнения поведения детей из этих групп в течение двух первых недель после разлуки с матерью никаких значимых различий обнаружено не было.
И, наконец, нет подтверждений, что только те дети, у которых отношения с матерью до разлуки оставляли желать лучшего, страдали от ее отсутствия. В каждом из исследований, на которые мы ссылаемся, среди детей, особенно остро переживавших разлуку, имелись и дети из семей, где отношения (в том числе и между матерью и ребенком) были почти идеальными. Одно из наиболее убедительных свидетельств этому мы находим в исследовании Хайнике и Вестхаймер (там же). В нем описано, как Илзе Вестхаймер, психиатр, работающий в сфере социальных проблем и обладающий большим опытом, неоднократно наведывалась в семьи непосредственно перед разлукой с ребенком, во время нее и сразу же после возвращения ребенка домой (когда это было возможно). Таким образом, она хорошо познакомилась с семьями и получила достаточно ясную картину взаимоотношений между матерью и ребенком. Отношения колебались от вполне хороших до равнодушных. Хотя исследователи ожидали обнаружить соответствующие различия в реакции детей на разлуку и воссоединение с матерью, полученные данные были иными. Установленная ими зависимость на самом деле подкрепляет точку зрения, высказанную ранее Робертсоном и Боулби, (Robertson, Bowlby, 1952), о том, что беспокойство при разлуке отсутствует главным образом у детей, имевших раньше неудовлетворительные отношения с матерью. Иными словами, чем ласковее и нежнее были отношения между ребенком и матерью, тем сильнее ребенок проявлял свое огорчение во время разлуки с ней.