– Некоторые Домы сказали бы, что тебе нужнолишь делать то, что я тебе говорю, раз уж ты мне доверяешь, – вымученно произнёс Оуэн. – Но поскольку я всегда поощрял тебя задавать вопросы, ты, должно быть, догадался, что я не разделяю подобной точки зрения, хотя толика правды в ней есть. Я выбираю сабов за их ум, а не хорошенькие задницы и улыбки, и мне нравится считать, что у них есть мозги, чтобы самим додумать некоторые вещи.
Они смотрели друг на друга через комнату, и Стерлингу хотелось одного – снова оказаться обнаженным на коленях рядом с Оуэном – хотелось так сильно, что он с трудом усидел в кресле.
– Так скажи мне, Стерлинг, ты можешь придумать причину тому, почему я веду себя так, мать твою, безрассудно?
– Нет, но вы не желаете объяснять, – сказал Стерлинг. Нужно было заткнуться, он знал это, извиниться, попросить прощения и заверить Оуэна, что больше никогда об этом не заикнется, но, черт возьми, он взрослый человек, и в этих отношениях имеет право голоса. – Я просто хочу понять. Почемуэто так важно? – Это ошибка, ужасная ошибка. Он все испортил, потому что не умеет держать язык за зубами, а теперь он ничего уже не может сделать, слишком поздно.
Оуэн поднялся на ноги, в голосе его звучала горечь:
– Потому что, помимо нарушения очевидных правил безопасности, худшее для любого Дома – это колебания, нерешительность и сомнения. Потому что это простое условие – которое, должен признать, я придумал, скорее чтобы вынудить тебя оставить меня в покое, чем потому что имел что-нибудь против секса с тобой, – это основа нашего соглашения. Потому что ты был не готовк этому, помнишь? Потому что ты был – и остаешься – студентом колледжа, в котором я работаю. Потому что, наверное, во мне больше от мазохиста, чем я считал раньше. – Он сделал глубокий вдох, и его голос снова стал спокойным, хотя руки, прежде чем он засунул их в карманы джинсов, дрожали. – Об этомты не подумал? В самом деле? Ты ведешь себя, как испорченный мальчишка, который подкатывает ко мне после эмоциональной сцены, требуя, чтобы я забыл о своем разочаровании из-за того, что мне не удалось добиться лучшего от моего саба, и начал плясать под его дудку.
Оуэн подошел к нему, и Стерлинг вздрогнул, когда пальцы сжали подбородок и заставили поднять голову – первое грубое прикосновение этой руки. Она шлепала его, завязывала веревки, защелкивала наручники на запястьях и лодыжках, держала паддл, который оставлял на его коже синяки, но сейчас она впервые причинила ему настоящую боль.
– А я не желаю больше под нее плясать.
– Оуэн… – Стерлинг беспомощно смотрел на него, жалея, что не может повернуть время вспять. Еще пара месяцев ожидания, и он мог бы получить все, но нет, ему надо было надавить и потребовать большего, надо было показать свое нетерпение. Твою мать!
Разозлившись на себя, а заодно и на Оуэна, он вскочил на ноги, оттолкнул его руку и встал с ним лицом к лицу, сверкая глазами. Сначала он молчал, просто смотрел на мужчину, который, как он думал, будет принадлежать ему.
– Знаете что? Отлично. Мне плевать. Думаете, мне это нужно? Вы ошибаетесь. И просто к сведению, я больше не вашстудент, и если вы считаете, что сотни и тысячи пар не начинали когда-то с того, что, может, им не стоило быть вместе, то вы просто свихнулись. Никому нет до нас никакого дела!
– Если ты не можешь уважать мои желания… не можешь подождать… – Губы Оуэна сжались в тонкую линию – он явно пытался вернуть себе спокойствие, которое, Стерлинг считал, было у него в крови. – Это не поможет ни одному из нас, наоборот – разрушит то малое, чего мы достигли. Думаю, нам лучше…
– Сделать перерыв, – закончил за него Стерлинг. – Я думаю, нам нужно передохнуть, потому что то, что вы за главного, меня устраивает, то, что вы приказываете мне, что делать – тоже, но меня неустраивает, когда я не понимаю почему, и сколько бы я ни просил, вы ничего не объясняете. А значит, вы меня не уважаете. – Именно эта мысль бесила больше всего… он думал, что Оуэн его хотя бы уважает, но очевидно нет, и сейчас, зная это, Стерлинг не мог даже смотреть на него.
– Я объясняю, но ты не слушаешь, – устало сказал Оуэн. – Ты на все смотришь сквозь призму своих желаний и нужд и крайне редко думаешь о чьих-то еще. Ты незрелый, и это никак не связано с твоим возрастом; дело в отношении. Я думал, что смогу научить тебя этому… и может быть, смог бы, но ты хочешь всего и сразу, незамедлительного вознаграждения, а так не бывает. – Теперь он рассерженно мерил шагами комнату и походил на кота, который вот-вот зашипит и вопьется острыми когтями в нежную плоть. – Хочешь перепихнуться по-быстрому и кончить посильнее? Это просто. Сходи в любой клуб или бар, с твоей внешностью ты наверняка найдешь какой-нибудь классный, твердый член, чтобы поиграть и отсосать, и парня, который не поверит своей удаче, пусть и не поймет до конца, почему тебе обязательно нужно говорить что делать. Но это успокоит зуд лишь ненадолго.
Или пойди в клуб, где мы встретились, и гарантирую, ты уйдешь оттуда не один, но это будет легко, так, черт побери, легко, а часть тебя не желает, чтобы было легко. Это часть тебя, которую я… – Оуэн замолчал и повернулся к Стерлингу, серые глаза казались непроницаемыми, бесстрастными. – Я мог бы приказать тебе раздеться, подняться в мою комнату, нагнуться и дать тебе все, чего ты хочешь. Бывают ночи, когда единственный способ заснуть для меня – это сперва подрочить, представляя это, потому что ты завел меня до такой степени. Но если я это сделаю, это положит конец всему, это будет означать, что у нас ничего не выйдет, и я не стану. Не стану.
Мысль о нарисованной Оуэном сцене заставила злость Стерлинга пойти на убыль, но всего на несколько секунд. Она тут же нахлынула с новой силой.
– Только потому что вы вбили себе в голову это представление о том, как именно все должно быть между нами, вы не желаете ничего менять! – Он почувствовал, как пальцы сжимаются в кулаки и пожалел, что под рукой нет боксерской груши… он никак не мог ударить Оуэна, так что она бы не помешала. – Я не могу. Вы можете обращаться со мной как с собственностью, и мне может это даже нравиться, но это вы ведете себя эгоистично, без всякой причины отказывая нам обоим в том, чего мы хотим. Думаете, я недостаточно умен, чтобы знать, чего хочу или что мне нужно… вы не уважаете меня, а я не желаю быть с тем, кто меня не уважает. Мне жаль, Оуэн, потому что я лю…
В ужасе он успел услышать, что говорит, как раз вовремя, чтобы остановиться.
Он был влюблен в Оуэна уже несколько недель, но если сказать ему об этом, станет только хуже. А даже если все кончено, незачем усугублять положение.
– До встречи, – сказал он и развернулся.
Только захлопнув за собой дверь, уже на середине дорожки, засыпанной бурыми листьями, шуршащими под ногами, он остановился, прислушиваясь, дожидаясь, что Оуэн закричит ему остановиться, подождать, вернуться.
Но это бессмысленно; Оуэн ведь не станет его умолять, так? Это скорее подошло бы Стерлингу, а он пытался, и ничего не вышло.
Глава Семь
– Да, я могу подменить тебя в десять, – не задумываясь, сказал Оуэн, сочувствующе похлопав Шэйри Тэмпл по плечу. Она выглядела ужасно, карие глаза были совсем больными, нос влажно блестел и покраснел оттого, что она постоянно сморкалась. – Мне осталось проверить всего пару работ, уверен, наши любимцы не станут возражать, если молот падет на их головы на день позже. – Он сложил разбросанные бумаги в аккуратную стопку. – Иди домой и не возвращайся, пока тебе не станет лучше.
– Я бы не приходила сегодня, – гундосо пробубнила она, – но в деканате сказали, что они не смогут… – Она замолчала и громко чихнула, Оуэн вежливо отвел глаза, пока она сморкалась. – Прости. Они сказали, что не смогут найти замену до завтра, и я пообещала попытаться, но даже дышатьне могу и…
– Я все сделаю, – успокаивающе повторил Оуэн. – Просто скажи, что за тема, и иди домой пить какие-нибудь порошки со вкусом лимона.