По окончании школы Серж заполучил четверочный аттестат: преподаватели не посмели обидеть вундеркинда, папашка которого к тому времени залез еще выше по партийной лестнице и теперь запросто открывал ногами двери любых большущих кабинетов. Встал вопрос: кем быть? Папаша настаивал, чтобы сын избрал карьеру дипломата или военного – остро хотелось видеть отпрыска в высшем эшелоне управления. Все предпосылки к тому наличествовали: Серж был далеко не дурак, несмотря на свои исторические вывихи, а здоровый протекционизм во все времена считался вполне нормальным явлением.
– Пока я в силе, я тебя везде засуну! – упорствовал номенклатурщик. – Пользуйся! И прекрати дурить – ты своей историей на хлеб себе не заработаешь!
– Ничего, прокормите – вы у меня не бедные, – не согласился упрямый отпрыск и втихаря поперся поступать на истфак Ленинградского государственного университета. Тамошние ученые хлопцы послушали вундербеби и всем гамузом шмякнулись в обморок от выказанных им знаний. Крутили парня три дня и так и этак, пытались выяснить причину такой нездоровой эрудированности, а напоследок, когда Серж процитировал по-латыни какой-то затерханный документишко времен Пунических войн, председатель комиссии – старый умненький профессор – печально вздохнул и развел руками: «Вы, батенька, не по адресу зашли. Увы – но мы вас научить ничему не можем, вы и так все знаете».
«Мне диплом нужен, – скромно сообщил Серж. – Я хочу в архив попасть…»
В порядке частного случая Сержа зачислили сразу на третий курс, и он принялся прилежно посещать занятия. На лекциях спал – он действительно знал все, что давали в объеме университетской программы. Ночами читал книги и жил себе в свое удовольствие: хитроумный папашка купил для отпрыска двухкомнатную квартиру, желая, чтобы он сполна вкусил самостоятельной жизни и привыкал к независимости.
– Денег не давать, жратвы – тоже, – распорядился партийный босс. – Пусть покрутится, зарабатывая себе на хлеб, поработает вечерами – тогда у него отпадет охота ночами читать. И не сметь его обстирывать! Пусть сам! – Последнее было сказано повышенным тоном – специально для глуховатой Марьи Петровны, которая тут же согласно закивала.
Распоряжение папахена было с первого же момента гнусно извращено домочадцами: бывшая прима систематически снабжала любимого сыночка деньгами на карманные расходы, а бабуська-антисоветчица регулярно перла на квартиру внука необъятные авоськи с провиантом, готовила всякие вкусности, раз в неделю наводила у него генеральную уборку и обстирывала. Серж как сыр в масле катался – такая жизнь ему нравилась, и менять в ней он ничего не собирался, полагая, что так будет продолжаться целую вечность.
По окончании университета киндерсюрприз без особого труда добился, чего хотел, – получил совсем недоходную должность в одном из архивов Ленинграда. Вот тут он развернулся на славу! Первые полгода вообще не вылезал из архива: оброс кудлатой бороденкой, отпустил хиппоподобные патлы, покрылся коростой от грязи и посадил зрение – пришлось обзаводиться очками. Дома появлялся крайне редко – некогда было, столько всего нужно прочитать! Бабуська таскала ему готовые обеды, пыталась мыть из бутылки горячей водой и заставляла менять белье.
На работе Серж накоротке сошелся с такой же архивной барышней тридцати лет от роду. Была она очкаста, фигурой неказиста, ликом страшна и дюже вонюча – тоже некогда было за собой следить. Но умна, блин, да начитанна – застрелись! Серж эту дамочку за интеллект шибко возлюбил и познал с нею радость первого плотского восторга, после чего они регулярно развлекались по ночам и в обеденные перерывы прямо в читальном зале либо в хранилище: немытые тела страстно сопрягались на книжных стопках, покрытых исторической пылью, сквозь давно не чищенные зубы прорывались восторженные вопли опять же с историческим подтекстом: «О, мой Цезарь!!! А-о-о, мой Антоний! Мой меч богов, золоторогий Искандер!!!»
А в ответ: «О, моя Клеопатра, властительница душ! Моя Клио, вместилище вековой мудрости!!!»
Вот таким образом и жил наш славный парень – хорошо ему было. Незаметно пролетали дни, размеренно текли годы, в маленьком мирке Сержа царили уют и покой, страшненькая архивная подружка рожать была не приспособлена, что вполне устраивало их обоих. «Крутиться», как советовал папанька, архивариус не желал, вполне обоснованно считая, что не стоит при таких обеспеченных родителях тратить время на добывание теплого места под солнцем. Прокормят!
Однажды Серж заметил, что из специального фонда архива пропадают старинные документы и отдельные листы различных рукописей. В основном это были бумаги, подписанные лицами царствующих домов и их вельможными родственниками, либо исполненные лично монархами пометки, записки и письма. Поначалу архивариус чуть рассудка не лишился при виде такого кощунства. Затем остыл, пришел в себя и принялся скрупулезно вычислять, кто же этим занимается. И вычислил. Хищения были хорошо спланированы и осуществлялись организованной группой, в которую входил также один из руководителей архива, о чем свидетельствовали последние инвентаризационные описи – в них числились давно украденные документы, не заметить отсутствие которых было просто невозможно.
Первым порывом Сержа, как полагается, было желание немедленно сдать всю эту триздобратию в компетентные органы. Но, немного поостыв и поразмыслив, архивариус решил поступить несколько иначе. Судя по размаху деятельности ворюг и полному отсутствию с их стороны каких-либо мер предосторожности, они должны были вот-вот либо попасться сами, либо умотать куда-нибудь подальше, где их не сможет достать карающая десница правосудия.
Составив реестр отсутствующих документов, Серж пришел к выводу, что воры поверхностно знакомы с содержимым хранилища – они брали только то, что лежало рядом, так сказать, на поверхности, и не стремились лезть в глубь неисчерпаемого бумажного моря. А наш парень, перелопативший за годы работы каждый листик в своем архиве, был прекрасно осведомлен, какую историческую ценность представляют собой некоторые документы, до которых не дотянулись грязные руки хапуг. Еще не вполне отдавая себе отчет, каким образом это может ему пригодиться, Серж в течение недели отобрал наиболее ценные, с его точки зрения, бумаги и таким образом насобирал дома целую папку документов. Папку он припрятал на чердаке своего дома, после чего с легким сердцем потопал в УВД и заявил об обнаруженной им недостаче.
Операцию по поимке ворюг разрабатывали непростительно долго и коряво: в момент ее завершения все злоумышленники благополучно удрали за рубеж, оставив родную милицию с носом. Бдительному сотруднику выдали денежную премию и повысили его в должности, после чего он продолжал функционировать в обычном режиме: все свободное время читал, а в перерывах ел и совокуплялся со своей кривомордой подружкой, которая так и не научилась мыться и оттого пахла по-прежнему. Перестройка его не коснулась – из окон архива не было видно коммерческих палаток, «быков» с золотыми цепями и новонавороченных предпринимателей с большими пачками долларов.
Но вот грянул суровый 1993 год. После ряда мероприятий, предпринятых местными правоохранительными органами против когорты влиятельных партийных руководителей, Сержиного папахена упекли в Кресты, откуда он скоропостижно отбыл на пятнадцать лет в Нижний Тагил – за хищения госсобственности в особо крупных размерах. Имущество конфисковали, и благополучная семья номенклатурщика с удивлением обнаружила, что она оказалась на улице. По счастью, квартира Сержа была оформлена на имя матери, поэтому осталась вне поля деятельности судебных исполнителей. Бабушка с матерью переехали к архивариусу, и семья начала жить в непривычном для нее режиме полуголодного существования. От страшного огорчения по поводу утраты супруга (точнее, обеспечиваемого им благополучного положения) бывшая прима как-то незаметно впала в состояние устойчивого нервного расстройства и стала негодна для той престижной работы, на которую ее в свое время пристроил муж-попрыгун. Предпосылки для восстановления прежних позиций отсутствовали напрочь, жизнь становилась все хуже, и нервное расстройство довольно быстро перешло в закономерное тихое помешательство – теперь экс-приму вообще нельзя было никуда выпускать, и она безвылазно сидела дома, под присмотром бабки-антисоветчицы. Серж неожиданно заметил, что оказался единственным кормильцем, и немало удивился этому факту – в его жизни всегда было все как раз наоборот!