Игорь Зарубин
Привычка убивать
…Нет, я на нее даже не посмотрю. Мне она вообще не интересна. Ничего общего. Даже приблизительно не похожа. Только если очень присматриваться. И то — самую малость. Ну, разве что — волосы чуть-чуть, походка, одежда… Да, кажется, она так же одевалась. А больше ничего общего. Вот может быть — глаза. Но я глаз — не вижу. А интересно, какие у нее глаза? Карие, серые, голубые?
Нет, все, хватит, больше на нее не смотреть. И вообще, пойду лучше в другую сторону. Ничего общего.
Она оглянулась!
Кажется, серые… Уже темно, трудно рассмотреть.
Остановилась. Ага. Троллейбус ждет.
Надо что-то спросить. Просто чтобы услышать голос. И увидеть глаза. Интересно, как она на меня посмотрит?
— Простите, не скажете, который час?
— Без двадцати шесть.
Ответила быстро, но головы не повернула.
Серые или голубые? А может быть, зеленые? Ну не подойдешь ведь так просто и не посмотришь в глаза. Неудобно. Это вообще неприлично Придется ехать за ней.
Стою и жду вместе с ней троллейбус. Холодно. Когда уже зима кончится? Надоела…
Куда она едет? Домой, наверное. Все сейчас едут домой. Только бы не потерять ее в толпе. Можно и совсем близко подойти. Она на меня внимания не обратит. Мало ли…
Ей повезло, она протиснулась в троллейбус одной из первых и успела сесть. А я стою.
Вижу, как она раскрывает цветной журнал, склоняет голову. Значит, ехать долго. Протиснуться к ней не получается. А мне и надо-то всего — увидеть ее глаза.
— Передайте, пожалуйста… — толкает кто-то меня в спину.
Я вздрагиваю. Это нехорошо. Это плохо. Это значит, что я волнуюсь. Это значит, что я опять наделаю глупостей. Нет, не надо было мне на нее смотреть. Надо было пройти мимо. Просто погулять по улицам. Времени у меня достаточно. А теперь буду тащиться за ней, теперь не брошу.
Она вышла почти возле метро. Чуть-чуть не доехала. Попробую-ка угадать, где она живет.
В этой длинной хрущевке? Нет. В тех кирпичных?
А-а-а… Мы еще не приехали. Она быстро перебегает перекресток — я тоже прибавляю ход — и успевает вскочить в подошедший автобус.
А я?! Как быть со мной? Я машу руками, что-то кричу — автобус меня ждет. Повезло.
Кстати, номер у автобуса зловещий — 666.
А, собственно, почему — кстати? Ерунда. Мало ли?..
Вот теперь надо бы заговорить. Просто опять что-то спросить. В автобусе народу не так уж много. И место рядом с ней свободно. Сесть?..
У меня колотится сердце. Руки и ноги начинают противно дрожать.
— Простите, вы не подскажете, какое ближайшее метро?
— «Черемушки»… «Новые Черемушки».
И опять только чуть взглянула.
А глаза — серые!
— А скоро?
— Вам до конца.
Теперь посмотрела внимательнее. Я улыбаюсь ей. Она чуть удивляется, но тоже отвечает улыбкой.
— Вы мне подскажете, где выходить?
— Нет, вы знаете, я раньше выйду. Возле гастронома.
— А, тогда я тоже возле гастронома выйду. У вас хороший гастроном?
— Итальянский, но дорогой…
— И есть что-нибудь интересное?
— Еще бы! — улыбнулась снова. — За такие деньги все интересно.
А она очень милая.
— Вы здесь живете?
— Да.
— Хороший район?
— Что вы! Самый престижный в Москве. Не считая центра, конечно…
— Но дорогой, да?
— А ничего, я приспособилась. Хожу вон на ту сторону. Там гастроном не хуже, а цены — лучше.
Автобус шел мимо темного парка.
— А можно мне с вами?
— Вообще-то я сегодня не собиралась… Нет, схожу, мне еще масла надо взять…
По парку разливался тихий колокольный звон.
Чем дальше мы отходили от дороги, тем звон этот становился громче и настойчивее.
— Не боитесь одна тут ходить?
— Боюсь, конечно, — снова улыбнулась она. — Но сейчас мы вдвоем.
— А хорошо здесь у вас, тихо, только вот автобус…
— А что автобус?
— Номер…
— Три шестерки? А, что-то я тоже слышала. Это плохо, да?
— Для кого как. Кому-то ничего, а кому-то — наказание.
— Наказание?
— Да, за грехи. За разврат, за прелюбодеяние, за предательство.
— А вы откуда знаете?
— Я все знаю.
Я останавливаюсь. Нет, тихо, звон уже смолк. Никого.
Она тоже остановилась. Тоже прислушалась.
— Что? — спросила встревоженно.
Ах, почему я так люблю эти секунды? До нее потихоньку начинает доходить. Нет, даже не доходить, а просто что-то смутно начинает ее тревожить. И она даже не понимает причины своей тревоги. Просто глаза, серые ее глаза начинают блестеть в темноте, просто сияют.