Свободный тренер, к которому оказывается прикреплена Джоанна приказом свыше, не сильно возражает против довеска в качестве двух хмурых мужчин. Конечно, он знает, кого видит перед собой. Пит думает даже, что прежде они уже встречались, но играет по навязываемым правилам игры, и делает все, что от него требуется. Разумеется, первый шаг – определение нынешнего физического состояния новоприбывших, и Хеймитч после второго круга бега на открытой площадке готов отомстить Джоанне каким-нибудь жутким способом, но он так сильно устал, что с трудом шевелит конечностями, в то время как Джоанна примеривается к топору побольше и без стеснения показывает своему будущему сопернику язык.
- Придется пойти тебе на уступки, старичок, - колко замечает во время двухминутного перерыва, обегая скрючившегося алкоголика со стажем. - Я позволю тебе чуть-чуть прийти в норму, а потом положу на лопатки. Иначе просто неинтересно. Слишком просто.
Продолжение теста на выносливость заставляет ее замолчать. Изнуренное неправильным образом жизни тело, помнящее слишком хорошо действие лекарственных препаратов, с трудом наверстывающее прошлые навыки в обращении с оружием, подчиняется с трудом. Ей дают самый простой уровень, и со злостью она вспоминает, с каким трудом восстанавливалась в Тринадцатом Дистрикте, когда в ее напарницах была тогда еще вполне живая Китнисс Эвердин. Веселые были времена, не то, что теперь. Пит, например, тогда сидел в своей стеклянной палате и горел от желания убить свою неудавшуюся возлюбленную. Теперь он с легкостью наверстывает упущенное в метании ножа, а вот с луком выглядит на редкость неудачно. Джоанна не удерживается от улыбки и в награду за хорошее настроение получает еще с десяток отжиманий.
Вот уж правда, важный-преважный день.
…
Изредка Питу приходится удерживать себя от опрометчивых поступков. Вокруг слишком много военных, состоящих на службе у правящего аппарата. И все они, как один, наблюдают за капитолийским переродком с нескрываемым интересом. Знакомых лиц почти нет, как нет и приветственных улыбок, поздравлений, подарков и рукопожатий. Он здесь чужой, и останется чужим, и однажды может статься, что все эти люди примут участие в умерщвлении врага государства номер один. Пит знает, что не сумел ни в чем убедить Плутарха. Пит знает это, потому что Плутарха с самого начала невозможно было в чем-то убедить. Пит Мелларк, прошедший курс подготовки от самого Президента Сноу, опасен по умолчанию.
И подлежит уничтожению.
Поэтому пока ему приходится сдерживать себя в шкуре немного повзрослевшего несчастного влюбленного, от несчастной влюбленности которого осталась разве что злость на бесстыдно играющий людьми Капитолий. Он забывается в тренировках и возвращается в реальность только тогда, когда слышит полный ненависти голос Джоанны.
- Чертова пигалица, - говорит Джоанна, не сдерживая почти своей ярости, - я обещала убить тебя.
Энорабия превосходно выглядит. И, очевидно, так же состоит на службе у высшего руководства. И скалит свои пираньи зубы, и оглушительно смеется, издеваясь над потной, уставшей Джоанной.
- Ты не сможешь даже застрелить меня, слабачка. – Едко замечает та в ответ, и резко оборачивается в сторону подошедшего Пита. Хеймитч, выползший из секции по стрельбе, приноравливается стоять ровно только с помощью стены. – Даже он не сможет. Или ты хочешь попытаться, переродок?
Пит кожей чувствует, как агрессия Энорабии распространяется на остальных присутствующих. Джоанна поджимает губы, и говорит в ответ что-то едкое и колкое, но уже защищаясь. Она знает, что не выстоит и минуты против этой машины, запрограммированной на убийство, и может сейчас только огрызаться.
- Я лучше ягодками порисую, - Пит улыбается совсем мальчишеской улыбкой, и краем глаза видит, как передергивается Хеймитч. Энорабия сверкает глазами, но отступает. – В конце концов, каждый делает то, что умеет.
Конфликт оканчивается, толком не начавшись. Джоанна пытается убить своего напарника злым взглядом, но тому не до злых взглядов. Он видит маленькую Прим, и в который раз с трудом одергивает себя. Прим мертва. Каролина Сноу жива. Но что она делает здесь? И почему суровая Энорабия, прямая и поджарая окликает президентскую внучку с такой мрачной уверенностью? Девчонка поджимает губы и опускает глаза, чтобы спрятать от посторонних тающуюся в них злость. Пит отворачивается. Видение светловолосой девочки становится нечетким. Кажется, он понемногу сходит с ума, и из вредности направляется в секцию маскировки.
Впрочем, от навязчивого видения оказывается не так-то просто избавиться.
- Ты все еще рисуешь? – спрашивает девочка не очень-то вежливо, и не маячит тенью за спиной, а сразу располагается рядом.
Пит пожимает плечом.
- Странно, - девочка обнимает худыми руками свои колени. – Мне казалось, что пытки и убийства убивают в человеке все желание творить, - голос ее полон презрения. Пит смеется, и продолжает выводить на собственной коже витиеватые узоры.
- Когда-то это желание творить спасло мне жизнь, - замечает сдержанно. – Хочешь попробовать?
Девчонка принимает независимый скучающий вид.
- Не знаю. Может быть, - и подсаживается еще ближе. – Мне все равно ничем не позволяют заниматься здесь.
Она внимательно следит за каждым движением, будто кисть и краски могут нанести ей неизлечимые раны. Пит старается рисовать, не отвлекаясь на ее выразительное лицо, и немного расслабляется, понимая, что под маской сдержанного ожидания президентская внучка с трудом прячет свой безудержный восторг.
- Ты что, нарисовал на мне кору дерева? – спрашивает неохотно, и тянется дрожащими пальцами к краске, которая не успела подсохнуть. – Ой, - восклицает звонко, - прости. Я все испортила.
Пит качает головой.
- Этот рисунок всегда можно исправить, - дает своей маленькой собеседнице салфетку, которых здесь более, чем достаточно, и та с явным сожалением стирает нарисованное.
- Неужели все можно исправить? – спрашивает со взрослыми интонациями и тяжело вздыхает, чувствуя приближение своей надзирательницы. Энорабия какое-то время наблюдает за рисующими людьми, поджав обветренные губы.
- В этой чертовой жизни нихера нельзя исправить, - говорит громко, и подходит ближе. – Пойдем, Каролина. Мне нужно преподать тебе очень важный урок.
Пит встает автоматически, каким-то звериным чутьем оценивая ситуацию. Для массовых тренировок в Центре стало как-то слишком тихо. Секции пустуют – нет ни тренеров, ни элитных военных, до этого сновавших туда-сюда. Энорабия преодолевает расстояние между двумя секциями огромными шагами, и возвращается в секцию маскировки с оружием. Бросает Питу копье, сама остается с топором. Копье Пит ловит автоматически, совсем не задумываясь. Не самое любимое им оружие; когда-то давно, еще на первых играх, с помощью копья Пит не сумел себя защитить и едва не умер. Но та старая история, она заросла пылью, и сейчас перед ним стоит вовсе не восставший из мертвых высокий красавчик Катон. Напротив него стоит поджарая женщина, обманчиво расслабленная, и на губах ее играет какая-то дьявольская улыбка.
- У тебя передо мной два должка, Пит Мелларк, - говорит она очень сдержано. – Каждый из двух долгов должен оплачиваться твоей жизнью.
- Хотелось бы узнать подробнее, - Пит подбрасывает в руке копье и неловко ловит.
- Лучше вспомним прошлое, женишок, - улыбается его враг в женском обличье, и Пит действительно вспоминает, как тренировался вместе с Победителями Голодных Игр перед Квартальной Бойней. Тогда они тоже выбрали копья, тогда он так же не достиг в метании копья больших успехов.
Энорабия замахивается с легким вскриком, и крик помогает ему увернуться. Топор задевает столы с красками, разноцветная вода брызгает на пол и стены. Каролина старается держаться от своей разъяренной надзирательницы как можно дальше, но желает видеть все действие из первых мест, поэтому своей жизнью все-таки рискует. Движения победительницы из Второго Дистрикта точны и выверены. Конечно, она – не Джоанна Мейсон, но силы ей не занимать. Очевидно, что в этом Центре она проводит большую часть своего дня, и Пит уклоняется от точных ударов, перекатываясь, ускользая зачастую в самый последний момент.