Весь день шатался по проспектам,
Курил, зануда, папиросы,
Глазел, бездельник, на витрины,
Весь день я думал о тебе.
Жара и в городе, и в мире,
На всех часах +28,
Раскалены все телефоны,
И вот – кончается «Казбек».
И вот – картонные ворота
Под вечер выцветшего неба
Уже захлопнуты. И снова
Мы эту книгу не прочли.
И никуда не улетели,
Нигде не встретились – но где бы
Нам было встретиться на этой
Полоске выжженной земли?
Владимир Буев
ПОЛОСКА
Не для безделья в город вышел,
А чтобы в нём полоску выжечь.
И потому я зажигалку
И папиросы взял с собой.
Работа трудная, лихая:
Не бей лежачего, однако.
За день возможно умориться.
Но мне ль искать простых путей!
Отважный я, не убоялся
Жары такой, что пот потоком.
В Сахаре – и того прохладней.
Айфон, как печка, жжёт ладонь.
Полоску выжег – получилось.
Теперь свободная тропинка.
Гулять вдвоём по ней мы можем.
Ты почему-то не пришла.
Что за жизнь!
Михаил Гундарин
тает снег на серебряном блюде
расплетая своё серебро
так бывает при сильной простуде
или если швырнуть на ребро
ледяную от счастья монету –
закружусь ли ничком упаду
заклиная любовь и победу
ускользая по новому льду
Владимир Буев
что за жизнь ну совсем не малина
то швырнут на ребро то пырнут
то гриппую а то и ангина
жить спокойно творцу не дают
а вот давеча я поскользнулся
и ко льду нос и лоб приложил
ларь Пандоры в тот миг распахнулся
…кто-то пóд ноги лёд подложил
В окна смотрю я твои: медведь!
Михаил Гундарин
Белый медведь твоего окна
Лапой закроет разбитый нос
Через полгода придёт весна
Но разумеется не всерьёз
Так бы нам петь да и петь скользя
По ускользающей в свой черёд
Маковке кованого гвоздя
Вбитого в шёлковый переплёт
Где за ударом опять удар
А безударные не в цене
Как и любой дорогой товар
На сохраненье отданный мне
Владимир Буев
В окна смотрю я твои: медведь!
Мама родная! Тебя задрал!
Слово даю, что не буду впредь
Зверя дарить. Я завязал.
Спросишь, не стану дарить кому?
Впрочем, не спросишь меня теперь.
Края нет горя моему.
Солнце моё, ты мне поверь.
Хоть не задашь уже вопрос.
Честно отвечу тебе и всем.
Быстрый ответ. Почти с колёс.
Врать не способен я совсем.
Вот отвечаю: дарить зверей
Хищных тебе не стану я.
К пассиям остальным добрей
Станет теперь душа моя.
Лучше не звери, а бокс мужской,
Где за ударом опять удар.
Души усопших упокой.
Пассии – портящийся товар.
Мечты и грёзы
Михаил Гундарин
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ РОМАНС
Столбики сусликов, степь постепенная,
позднее детство в божбе и тоске…
Кто это смотрит, такая надменная,
В тонком колечке на левой руке?
Жизнь это, знаешь ли. Просто – без имени,
калий цианистый и забытьё
равно подходят… Смешно? Не брани меня –
так я впервые увидел её.
Только в запретном мерцает желанное,
только чужое достойно тоски.
Вот и потеряно самое главное:
просто колечко с холодной руки.
Владимир Буев
МЕЧТЫ И ГРЁЗЫ
Детство печально: игрушки чугунные,
ночью уснуть не дают грызуны.
В снах только девичьи станы подлунные
в окнах туманных, и то со спины.
Что эти станы, коль кольца из золота
блещут на пальцах у барышень всех!
Слюнки глотаю, как будто от голода.
Хочется этих, но также и тех!
То, что запретно, хоть в грёзах попробую.
(Яблок я, впрочем, сейчас не ловец).
Девы, ко мне вместе с высшею пробою!
Ужас! Проснулся! Ни дев, ни колец.
Ночь мне Апокалипсис пророчит
Михаил Гундарин
БЕССОННИЦА
Не уснуть сегодня. Многошумный
мир идёт на дно.
Кто в ночном эфире пляшет,
как безумный?
Спать пора давно.
Я сегодня болен изобильной
жизнью этих стен.
Что сказать навстречу звёздной пыли,
что спросить взамен?
Черпай, черпай полными горстями
этот сладкий сон,
забивай железными гвоздями
чёрный телефон.
Забывай иголку в тёмном стоге,
вспоминай о ней,
как она уходит по дороге,
становясь видней.
Владимир Буев