Позади меня хлопнула дверь уборной. Марк, назначенный смотритель, вышел.
Я хлопнула дверью в ту ночь. Подскочила, когда услышала, как хлопнула дверь автомобиля снаружи.
Дикон. Он был здесь.
Я хлопнула дверью по пути наружу, когда пошла в конюшню. Я ушла в бешенстве, воюя со своим позором и презрением к самой себе.
Это был он, человек, идущий ко мне в чёрном шерстяном пиджаке и выглаженных брюках. Он, с горящими голубыми глазами, которые видели так много, и руками, которые могли добраться до сути, заставить чувствовать и ласкать в одно и то же время.
Он оставил меня за то, что Мартин связал меня. Нет, он не ударял меня и не ломал зуб. Это я сделала сама. Но он выгнал меня.
***
— Освободи своё сердце, котёнок. Освободи свой разум. Открой глаза. Кого ты видишь?
Дикон дёргает мои волосы, пока я не смотрю на него. Я чувствую себя как дома и взволнованно. Он вернулся. Он ушёл, но вернулся.
— Тебя, — хриплю я.
— Ты свободна? — Он вытягивает мою руку назад и останавливается.
— Да, — я говорю.
Но плавность момента исчезает, когда Дикон растирает больное место на моём запястье большим пальцем. Он у меня за спиной, на коленях, его пульсирующий член возле моей щели. Я не хочу, чтобы он тёр моё запястье. Я хочу, чтобы он трахнул меня.
— Что это? — спрашивает он.
Мне казалось, синяки сошли, но у Дикона орлиный взгляд. Ни одна деталь никогда не ускользала от него, и ни одна ложь никогда не оставалась незамеченной.
— Синяк, — я перехватываю следующий вопрос, потому что он уже знает ответ. — От верёвки.
Он отклоняется назад, и я знаю, что всё кончено. Он не трахнет меня. Простит, но не трахнет.
— Кто? — он спрашивает, будто это уместно.
Это не так. Кто-то другой связывал меня. Мы оставили это друг для друга. Я встаю, потому что не могу признаться в позе сабмиссива. Я должна поднять голову. Должна.
— Мартин. Он хотел поработать над этой последней асимметричной позой.
— Дебби при этом была?
— Нет.
— И? — теперь он встаёт тяжело, как скала. Ужасающе.
— Что и?
Он не будет спрашивать меня, трахалась ли я с ним, потому что это не первостепенная важность. Он просто будет стоять с выражением шока, а затем сделает шаг вперёд таким образом, что я попячусь назад, один раз, два раза, пока стена не окажется у меня за спиной. Его дыхание упадёт на мою щёку, и боль в моей руке перебежит от моего запястья к чувствительной стороне моего бицепса.
— Ты не хотела этого, — говорит он глубоким гортанным голосом. Он голый, потрясающий. Дикон прижимает меня к стене, и от трения кожа на моей заднице горит.
Сожаление. Фунты сожаления. Мили в ширину. Сожаление до глубины моей разломанной души.
— Я сожалею. — Так ли это? Или это просто слова?
— Почему?
Моё запястье болит. Он с такой силой прижимает его к стене, будто я уйду, будто повернусь к нему спиной. Тем не менее, я хочу уйти, убежать, показать ему, что могу бросить его так, как он бросает меня.
Я выворачиваюсь, но он только прижимает сильнее и требует:
— Почему?
— Отстань от меня!
— Скажи мне, почему! — Его глаза расширяются, зубы сверкают, словно он хочет вырвать мне глотку. — Почему?
— Мне это нужно!
Он делает один вдох, тяжёлый, словно наполняет лёгкие, чтобы сказать то, что он не хочет говорить. Дикон тянется ко мне, и я думаю, что он мог бы сказать, что всё в порядке. Он проводит пальцем по моей нижней губе, и я вот-вот взорвусь от благодарности. Его лицо мягкое и любящее, и этот мужчина принадлежит мне настолько, насколько я принадлежу ему.
— Мне жаль, — шепчет он. — Ты должна уйти. Я не могу тебе доверять.
Я до сих пор нахожусь в шоке, когда дверь захлопывается за ним.
***
Прикрыв рот рукой, я наблюдаю, как Дикон регистрируется. Он был здесь, дышал тем же воздухом, что и я. Он пришёл ко мне. Может быть, он не приехал на белом коне, чтобы поймать меня, когда я выпрыгну из белой башни. Может быть, мы не уедем в закат, но он пришёл за мной.
Он пришёл за мной.
Я все время повторяла эти слова, купаясь в благодарности к нему, всему Вестонвуду, Эллиоту, людям, которые собрали его машину и наполнили её горючим.
Дикон прошёл через стеклянную дверь. Она со свистом открылась, и я сделала вдох, когда она закрылась. Он остановился, когда увидел меня. Я была развалиной, и я знала это. Но меня не беспокоило то, как я выглядела. Это никогда не было проблемой между нами, потому что он видел меня.