Она сразу чувствует, что говорит что-то не то. Лили и Дани уставились на нее. Она краснеет и отступает: играйте, как хотите, бормочет она и садится с горящим лицом в читальный уголок, где Тилль грызет детскую книжку из картона. Она отбирает у него книжку, но Тилль продолжает жевать. Его нижняя челюсть медленно жует как бы сама по себе, а Анна в это время подпирает подбородок руками и слушает, продолжается ли игра у Лили и Дани. Но вокруг все стихло.
На протяжении двух дней врачебная сумка лежит нетронутой. Лили и Дани молча сидят возле Тилля в читальном уголке и листают книги. Анна помогает детям качаться на качелях, пеленать и мастерить, так и не решаясь извиниться. Потом у Лили случается приступ, и она ложится в больницу, а когда возвращается, у Дани обнаруживают инфекцию. Когда же наконец через неделю все снова в сборе, Анна отпрашивается на полдня, надевает туфли и бежит в заросли травы, которая выпирает поверх забора прямо за школой и буйно разрослась на дорожках. Она бежит, не глядя под ноги, до тех пор, пока не становится больно дышать, сильная, живая боль, которая знакома только здоровым людям, тем, кто может бежать, пока не прошибет пот.
Во время бега она растопыривает пальцы на руках и достает пятками до зада, а потом чуть было не спотыкается, а когда человек спотыкается, это тоже своего рода подарок природы, ведь с собственным телом можно совладать и с помощью пары шагов привести его в нормальное состояние.
Она бежит мимо помойки, там старик в грязной одежде ковыряет палкой в мусорном бачке, он почти всегда там стоит, и иногда она с ним разговаривает, он даже знает, как ее зовут, и называет ее фройляйн Анна. Фройляйн Анна, вы приносите с собой солнце, всегда говорит он, даже когда моросит дождь, после чего они немного болтают. Сегодня Анна быстро пробегает мимо помойки, уголком глаза видит, как старик поднимает свою палку, без сомнения, он ее зовет, но сегодня она не может задерживаться, ей хочется добежать до центра, купить себе что-нибудь из одежды или сережки, что-нибудь бесполезное, дорогое, а может, выпить кофе, может, с кем-то увидеться.
Ни разу не остановившись, она успевает добежать до торгового квартала и покупает в первом же магазине светло-зеленую футболку, а потная рубашка, в которой она бежала, исчезает в пластиковом пакете. В булочной она покупает булочку с корицей и апельсиновый сок, обессиленно облокачивается на подоконник, жует и пьет, она вливает сок в свой открытый рот, как в воронку.
Когда на следующий день она открывает дверь, все головы поднимаются, словно явился нежданный гость. Она высоко заколола волосы, чтобы было лучше видно серьги в ушах. Твоя кофта похожа на газон, говорит кто-то. Сиделка хихикает, ну, это весна наталкивает на такие ассоциации. Ясное дело, резко обрывает ее Анна, но вообще-то весна не вчера наступила. Здесь слишком жарко, открой окно. Анна, предупреждает сиделка, ты что, забыла, что Наоми часто болеет воспалением легких. Анна сморит в сторону Наоми, худой и остроносой девочки, размахивающей руками. А, ну да, говорит она, извините. Я забыла.
Она оглядывается так, будто давно здесь не была.
Из соседней комнаты она слышит, как по-деловому разговаривают Лили и Дани. Итак, ты больна, говорит Лили, ты сломала руку. Доктор, я сломала руку, стонет Дани. Значит, нам нужно, довольно вздыхает Лили, значит, нам в любом случае нужно набраться терпения.
ГЕОРГ
(Перевод А. Кабисова)
1. Много тьмы и свет
Двенадцатого августа тысяча девятьсот шестьдесят пятого года родился Георг. Его мать лежала в подсобном помещении больницы Святого Антония, потому что все родильные залы были заняты, и ждала, когда за ней кто-нибудь придет. Она ждала всю ночь, ее дважды рвало в какое-то ведро, наконец, когда схватки стали невыносимыми, она на четвереньках выползла в коридор. Там ее, скорчившуюся на линолеуме, нашла уборщица, которая шла за чистящим средством и мыльным раствором, чтобы оттереть следы ночных родов. Вместе с ночной медсестрой Дорис, которая уже собиралась переодеваться и с явной неохотой снова надела белый халат, она погрузила Биргит Н. на каталку и привезла ее в родильный зал.
Оказалось, там уже были свободные места, и Биргит Н. давно могла бы улечься на свежезастеленную койку, но схватки были такими сильными, что ей было не до того, к тому же завотделением доктор Монат и все дежурные медсестры совершенно забыли про нее. Дежурная сестра Дорис торопилась обратно в ординаторскую по уважительной причине, ее больная мать лежала дома одна в ожидании Дорис и окончания ночи. Я скажу врачу, пообещала Дорис, уже на ходу снова расстегивая халат.