– Ничего, сейчас пройдет, – отозвался я.
– Да нет же, я про Цыпу говорю.
Пэм снова мирно уснула, а я лежал с открытыми глазами и раздумывал над тем, как мне придется устраиваться. Я говорю не о беспокойной, шумной жизни в окружении множества людей; не о внезапных драматических коллизиях, поджидающих меня в самых спокойных (на первый взгляд) уголках дома; не о той бесконечной какофонии звуков, которую создают две девочки, две собаки и один петух; не о долгих поездках из дому на работу; не о соседе, который неизбежно будет высовываться из-за забора и советовать мне, когда нужно считать гамбургеры достаточно подрумянившимися; даже не о том, что до ближайшей кофейни мне теперь надо идти вдоль оживленного шоссе, в самый конец длинного одноэтажного торгового центра с обширной парковкой. Нет, я говорю всего лишь о том, как мне вставать, собираться, выходить из дому. В закончившейся вчера прежней жизни я спокойно гулял со своим ретривером по дорожкам тихого парка, который зовется Эспланадой, – он протянулся вдоль берега реки Чарльз, текущей через Бостон. Когда идешь, по одну руку течет река, на удивление чистая и прозрачная. По другую руку вздымаются многоэтажные громады района Бэк-Бэй[1]. Мы делали крюк и проходили через городской парк, где прогулочные лодки, стилизованные под лебедей, ожидали пассажиров, желающих покататься по озеру, а клумбы с веселенькими разноцветными тюльпанами навевали мечты о грядущих переменах к лучшему. Неспешно проходили по Ньюбери-стрит, мимо еще не открывшихся магазинов и бутиков, и мой пес радостно ловил брызги из шлангов: множество торговцев поливали участки тротуара перед своими магазинами. Останавливались у кафе, где симпатичная продавщица, всегда радостно меня встречавшая, уже хорошо изучила мои вкусы. Входя, я кланялся ей, она отвечала приветливым кивком, начинала хлопотать, а потом я сидел и читал газету, а пес лениво нежился на солнышке.
Теперь же я ограничен пределами своего двора, а до «Данкин донатс»[2] нужно добираться на машине. Мало того, у меня в доме еще имеется восьмилетнее существо по имени Каролина, которое минувшим летом научилось у старшего двоюродного брата открывать любые замки обыкновенной шпилькой для волос. Это получалось у нее просто замечательно, в результате чего я стал принимать душ необычайно быстро, все время кося при этом глазом на дверь.
– Мама! Мама! Мама!
Обе девочки как раз в эту минуту вихрем ворвались в спальню, совершили великолепный синхронный прыжок и приземлились на кровати между мною и Пэм, причем старшая, Абигейл, устроилась на мне, окинула меня сверху критическим взглядом и озвучила свой приговор:
– У тебя волосы торчат как попало!
Буду знать, это полезно. Пэм перевернулась на бок, все трое крепко обнялись и стали делиться впечатлениями о первой ночи, проведенной в новых спальнях. Разволновались оба пса – затеяли возню на полу. Цыпа двумя этажами ниже тоже не замедлил подать голос.
– Он в подвале, – объяснила Пэм в ответ на вопросительные взгляды девочек и тем самым словно нажала на кнопку «пуск реактивных двигателей». Они вылетели из спальни еще быстрее, чем влетели в нее, за ними чуть медленнее последовала мама, за нею – оба пса, а я остался наедине со своими опасениями и надеждами. Надеялся я на то, что затеянное мною грандиозное предприятие пойдет как по маслу, опасения же были продиктованы извращенным мышлением, которое подсовывало мне вполне реальные перспективы дальнейшего усложнения ситуации.
Я принял душ быстро, как никогда в жизни, и спустился вниз. Все живое, что только было в доме, собралось на кухне. Собаки лежали, в глазах – ожидание, хотя заметно было, что они сбиты с толку и не уверены, чего именно им следует ждать.
– Как я вас понимаю, ребята, – вздохнул я.
У стола откуда-то возникла клетка с крольчихами Долли и Лили – я еще не был готов сдавать экзамен по билету «Как отличить одну от другой». Пэм нарезала кубиками фрукты и теперь жарила на сковородке оладьи. Откуда взялась сковородка? Я понятия не имел, что у нас есть такая. Да и как Пэм сумела отыскать ее в этом море нераспакованных ящиков и коробок? В своем старом доме я прожил десять лет и ни разу не заглядывал в духовку, а тем более не готовил себе завтрак.
Да, и еще Цыпа. Большой, белый, упитанный, надутый от гордости, с красным упругим, будто резиновым гребешком и бородкой того же цвета, он цокал по полу, высоко поднимая ноги, пытаясь пробраться между собаками, и ласково бормотал в адрес девочек, которые опустились на колени и изо всех сил старались подбодрить и успокоить его.
– Ты самый лучший петух во всем городе, – уверяла Цыпу Абигейл. Каролина обняла его и приподняла, чтобы он мог посмотреть, как мама делает оладьи.
2
«Данкин донатс» – сеть закусочных быстрого обслуживания, более 50 сортов пончиков и кофе.