Антону на мгновение показалось, что он увидел Анну, спешащую куда-то в людском потоке. Он даже вскочил со скамейки и открыл рот, чтобы ее окликнуть, но вовремя опомнился.
Конечно, это была не она. Не станет же Анна, его Анна, разгуливать по улицам в… Антон прищурился, всматриваясь. Ну да, в каком-то странном комбинезоне, похожем на те, которыми экипируются сантехники.
Это, наверное, совсем другая девушка.
Но как похожа. Она вновь исчезла в толпе, потом совершенно неожиданно появилась у широких двустворчатых дверей, над которыми бледными неоновыми огнями светилась надпись — «Рекламное агентство „ПОПКОРН“». Открыла двери и вошла.
«Попкорн», — Антон попытался припомнить, где он слышал это слово, но не смог, хотя почти уверен был, что слышал и слышал недавно.
А капитан Ряхин, вызванный в кабинет полковника Ухова, ужасно страдал. С одной стороны, Ряхин мучился мыслью, что вот его, как какого-то нерадивого штрафника, распекает старший по званию, распекает первый раз в жизни, стращает уставными наказаниями, ругаясь при этом неуставными словами; а с другой стороны, все же он, капитан Ряхин, раскручивая сложнейшее и, несомненно, важнейшее дело, вправе предпринимать даже самые смелые решения, чтобы в конце концов это дело раскрутить.
Все это и пытался высказать Ухову капитан, но Ухов, пока что находившийся в состоянии крайнего служебного негодования, ничего не хотел слушать.
— Бардак развели в отделении! — орал полковник. — Бордель развели! Это где это еще видано, чтобы из «обезьянника» задержанные бегали? Да я вас под статью подведу!
— Гражданин Семенов вовсе не задержанный, — угрюмо возражал капитан Ряхин. — Гражданин Семенов является проходящим по делу в качестве свидетеля, и поэтому…
— Тогда какого хрена его надо было в «обезьянник» запирать? — перебил полковник. — А если бы он заяву кинул на нас? Греха потом не оберешься.
— Гражданин свидетель Семенов, — пытался договорить Ряхин, — находился в наличествовавшем у него состоянии сильнейшей моральной травмы, приведшей его к также наличествовавшему состоянию легкого помешательства по причине вышеупомянутой травмы. Поэтому я посчитал целесообразным поместить его туда, где за ним был бы осуществляем надзор и уход.
— Хороший надзор осуществляли над ним, если он сбежал! — выкрикнул полковник. — Причины бегства установлены?
— Нет, — потупился Ряхин. — По свидетельству дежурных сотрудников Елина, Галыбко, а также сержанта Иванова, гражданин свидетель Семенов внезапно пришел в состояние крайней обеспокоенности, в связи с чем произвел несанкционированное передвижение по помещению отделения с неожиданным выходом из оного. Рапорта дежурных я принял.
— А сами рапорт написали? — отдуваясь, спросил полковник Ухов.
— Нет, — сказал капитан, и голос его дрогнул.
— Пишите! — приказал полковник. — Относительно бегства, ети твою бабушку в тульский самовар, и относительно того бардака, что вы в «обезьяннике» устроили! А иностранного инвестора кто оскорбил? — вспомнил полковник, глянув куда-то в бумаги, и побагровел. — Этот… Фил Мак-Фил два часа назад у меня был. Хотел на вас заявление писать в ООН. Насилу я его отговорил. И чего вы, спрашивается, с зарубежным гостем не поделили? Душевнейший человек. Подарил мне две бутылки водки, выпил со мной и песен попел. Смотри, Ряхин, — пригрозил толстым пальцем Ухов, оставляя тон официальной беседы, — смотри у меня! Служил ты хорошо, но что-то в последнее время своевольничать начал. Ох смотри! И объясни мне толком, по-человечески, что ты там такого еще натворил в «обезьяннике»? Мне дежурный только что звонил.
Лицо капитана Ряхина потемнело.
— Товарищ полковник, — начал он. — Взамен находящегося сейчас в розыске важного свидетеля Семенова мною был обнаружен не менее важный свидетель Ленчик. По странному Течению обстоятельств свидетель Ленчик также находится в наличествующем у него состоянии сильнейшей моральной травмы, приведшей его к также наличествовавши ую… щем.., состоянию легкого помешательства по причине вышеупомянутой травмы. Поэтому, как в случае со свидетелем Семеновым, я посчитал целесообразным поместить свидетеля Ленчика туда, где за ним был бы осуществляем надзор и уход.
— Опять в «обезьянник»? — взревел полковник Ухов.
— Свидетель лично просил поместить его в «обезьянник», — поспешил заверить Ряхин, — даже написал заявление, которое в письменном виде. Я распорядился создать свидетелю человеческие условия.
Полковник Ухов тяжело поднялся из-за своего стола и, не обращая больше внимания на капитана, трусцой выбежал из кабинета. Двигаясь с той скоростью, на которую только был способен, он миновал лестничные пролеты двух этажей, спустился в подвал и скоро достиг того участка отделения, где располагался «обезьянник».
Дежурный поспешно вскочил со стула и вытянулся во фрунт.
— Здравия желаю, товарищ полковник! — гаркнул он, растерянно моргая. — За время вашего отсутствия в «обезьяннике» никаких происшествий.
— Дурак, — пропыхтел задохшийся от непривычно торопливого передвижения полковник Ухов. — Когда это я в «обезьяннике» присутствовал? А ну открой.
Дежурный загремел ключами. Пока он открывал дверь, Ухов через решетку успел заметить перегораживающую половину камеры цветастую матерчатую ширму. Последний раз лязгнул замок, решетчатая дверь распахнулась, полковник влетел в «обезьянник» и оторопело остановился, увидев на ширме приклеенную табличку, на которой детским почерком было выведено: «Прошу стучаться».
Полковник пожал плечами и постучал костяшками пальцев в перегородку.
— Да-да, — ответили ему.
Осторожно отодвинув полог, полковник заглянул за ширму.
На нарах, покрытых голубеньким байковым одеялом, полулежал худенький мужичок в больничной пижаме и чихал газету. Голые ноги с оттопыренными розовыми пальцами мужичок грел у небольшой электроплитки, на которой весело посвистывал желтый эмалированный чайник. Под нарами изумленный полковник заметил тазик, где в мыльной воде плавала какая-то тряпка, выстиранные носки висели на веревочке, аккуратно протянутой от решеток окна к наморднику на лампе дневного света.
Заметив Ухова, мужичок отложил газету, зевнул и свесил ноги на пол, точно угодив ступнями в притаившиеся домашние шлепанцы.
— Ты кто? — прохрипел полковник.
— Важный свидетель, — ответил мужичок, — Ленчик меня зовут. Меня охраняют от покушения агентов ФСБ и поэтому содержат здесь, в специально предназначенном для этого месте. А ты кто?
— Я — полковник Ухов! — рявкнул Ухов, понемногу приходя в себя.
— Нормально, — оценил Ленчик и снова зевнул. Потом вдруг прищурился на полковника и проговорил: — Две свиные котлетки и баранье ребрышко. Диеты не соблюдаете, товарищ полковник. Много мясного очень вредно есть.
Обескураженный полковник отступил, опустив полог Ширмы, за которой тотчас раздался смачный зевок, и зашуршали газетные листы.
— Вот видите, — услышал за своей спиной Ухов. Полковник обернулся. Перед ним стоял капитан Ряхин.
— Вот видите, — повторил Ряхин. — Свидетель действительно очень важный. Уникальный свидетель.
— Он что, — спросил полковник, — и правда видит, что у человека внутри?
— Способность развилась вследствие полученной моральной травмы, которой он травмирован, — подтвердил капитан. — Должен еще добавить, что с помощью свидетеля Ленчика мною накануне раскрыт заговор шпулыциц-моталыциц с одноименного предприятия. Наши сотрудники долгое время не могли выяснить, каким образом шпулыцицы-мотальщицы умудряются проносить через проходную краденые мотки ниток. Свидетель Ленчик только посмотрел на подозреваемую, которую я ему предъявил, и сразу все увидел.
— Неужели глотали? — удивился полковник.
— Не совсем, — несколько смущенно ответил капитан Ряхин. — Цинично использовали особенности своей женской физиологии. Дело передано в прокуратуру. Со своей стороны также могу сообщить проект дальнейшего использования свидетеля Ленчика.