Сказка V
Торговец съестным Димитрио, назвавшись Грамотиведжо{31}, застаёт свою жену Полисену с неким священником и посылает за её братьями, которые убивают её, после чего Димитрио берёт себе в жены служанку
Чаще всего, милые дамы, любви, как мы видим, свойственно величайшее непостоянство: вот почему, если муж пылает любовью к жене, жена охладевает к нему, и, напротив, если жена пылает любовью к мужу, муж начинает её ненавидеть всею душой. Отсюда и бешенство внезапно нахлынувшей ревности, пренебрегающей всем, что мы почитаем за благо, и подрывающей все устои добропорядочной жизни; отсюда бесчестья и покрывающие позором смерти, не без величайшего стыда и срама для нашей сестры. Я обхожу молчанием немыслимые опасности, обхожу молчанием неисчислимые бедствия, которые бездумно обрушивают на себя мужчины и женщины, обуреваемые этой пагубной ревностью. Если бы я пожелала изобразить друг за другом все эти невзгоды, я бы скорее наскучила вам, чем вас позабавила. Но, так как мне надлежит завершить наши приятнейшие беседы этого вечера, я намерена рассказать сказку о Грамотиведжо, которой вы никогда не слышали и которая, надеюсь, доставит вам удовольствие и притом не лишена доброго назидания.
Венеция - где благодаря отличному управлению обитает множество людей разного состояния, благоденствующих под сенью благословенных законов, - расположена в замыкающем Адриатическое море заливе; она прозвана Королевой всех остальных городов, убежищем обездоленных, приютом угнетённых, и море - стены её, а небо - кровля. И хотя там ничего не родится, она отменно богата всем, что полагается иметь городу {32}. Так вот, в этом славном и благородном городе жил в минувшие времена некий торговец съестным, которого звали Димитрио, - человек честный и жизни похвальной и безупречной, но из простого звания. Желая обзавестить детьми, он взял себе в жены прелестную стройную девушку по имени Полисена, которая была так горячо им любима, что никогда ни один муж не любил жены так, как он свою Полисену. Она наряжалась с такой пышностью, что, если забыть о знати, во всей Венеции не было женщины, которая могла бы потягаться с нею в нарядах, драгоценностях, величине и великолепии жемчугов. Сверх того, у неё было великое изобилие самых изысканных яств, которые, не говоря уж о том, что не подобали её низкому званию, усиливали свойственные ей изнеженность и привередливость. Случилось так, что Димитрио, и прежде неоднократно ездивший за море, надумал повезти товары на Кипр. Наведя у себя в доме порядок и наполнив его съестными припасами, а также всем, что могло понадобиться в хозяйстве, он оставил Полисену, свою обожаемую жену, с молоденькой и пухленькой служанкой и, покинув Венецию, отправился в путь-дорогу.
Полисена, жившая в роскоши и предававшаяся чревоугодию, чувствуя себя здоровой и цветущей и больше не будучи в силах терпеть уколы любовных стрел, стала заглядываться на одного священника своего прихода и пылко в него влюбилась. А тот, будучи молод и не менее строен, чем красив, однажды приметил, что Полисена краешком глаза посматривает на него. Увидев, что она прелестной наружности, стройна и наделена всем, чтобы почитаться писаною красавицей, он и сам стал украдкой бросать на неё восхищённые взгляды. И их души настолько захватила и поглотила взаимная страсть, что прошло немного времени, и Полисена, никем не замеченная, впустила священника в дом, чтобы вкусить от него наслаждений. Так, таясь ото всех, они многие месяцы любили друг друга и успели несчётное число раз повторить и неистовые объятия и поцелуи, предоставив простаку мужу претерпевать опасности разъярённого моря. А Димитрио, пробыв некоторое время на Кипре и распродав свой товар с большой выгодой, возвратился в Венецию. Сойдя с корабля и явившись домой, он нашёл свою супругу безудержно и горько рыдающей.
На его вопрос, из-за чего она так горестно плачет, Полисена ответила: "Столько же из-за услышанных мною дурных вестей, сколько от непомерного счастья, ниспосланного мне вашим прибытием. Услышав от многих толки о том, что кипрские корабли утонули в море, я трепетала от страха, как бы и с вами не приключилось какого несчастья. И вот, увидав вас возвратившимся домой, благодарение богу, здравым и невредимым, я из-за переполнившей меня радости не смогла удержаться от слёз". Бедняжка Димитрио, воротившийся с Кипра в Венецию, чтобы возместить жене упущенное за время его длительного отсутствия, считал, что слёзы и слова Полисены вызваны горячей и незыблемо прочной любовью, какую она питает к нему. Но он, горемычный, и ведать не ведал, что себе самой она говорила: "Ах, зачем господь пощадил его, зачем не пожелал, чтобы его поглотили беспощадные волны! Ведь случись такое, я могла бы с более спокойной душой и лёгким сердцем предаваться наслаждениям и утехам с моим возлюбленным, который так меня любит". Не прошло и месяца, как Димитрио снова отправился в плавание.
От радости, что теперь ей предстоит ещё большая, Полисена поторопилась сообщить новость своему возлюбленному, который томился не меньше её и был наготове и в подходящий и назначенный ему час тайком отправился к ней. Но приход священника к Полисене всё же не удалось утаить от Мануссо, жившего по ту сторону улицы, напротив дома Димитрио, его кума, ибо Мануссо, любившему всем сердцем Димитрио, так как тот был человеком общительным и услужливым, кума внушала немалые подозрения, и с некоторых пор он стал усердно за нею следить. Увидев собственными глазами, что по условному знаку в условный час священнику отперли дверь, что он вошёл в дом, что вёл себя не столь сдержанно, как подобало бы, а забавлялся с кумой, Мануссо решил пока ни во что не вмешиваться, дабы доселе скрытая ото всех тайна не вышла наружу и не возникли сплетни, но дождаться возвращения Димитрио и предоставить ему самому, по здравом размышлении, разобраться в своих домашних делах. Когда пришло время отплыть на родину, Димитрио взошёл на корабль и с попутным ветром благополучно прибыл в Венецию.
Сойдя с корабля, он направился к своему дому; на его стук выглянула в окно служанка, и, узнав хозяина, опрометью сбежала вниз, чуть не плача от радости, и открыла ему. Услышав о прибытии мужа, Полисена тоже спустилась с лестницы и, устремившись к нему, заключила его в объятия и расцеловала с такой горячностью, как если бы была самой любящей женой на свете. Но из-за того, что море его истомило и вконец измотало, Димитрио, не прикоснувшись к ужину, улёгся в постель и погрузился в такой беспробудный сон, что проспал вплоть до наступления дня, так и не вкусив венчающих любовь наслаждений. Когда миновала тёмная ночь и возвратился светлый день, Димитрио, наконец, проснулся, и, поднявшись с постели без того, чтобы ублажить жену хотя бы одним поцелуем, подошёл к своему ларцу, и, вынув из него кое-какие вещицы немалой стоимости, возвратился к постели, и преподнёс их Полисене, но она, возможно думая о другом, вовсе не оценила или недостаточно оценила эти столь дорогие подарки. Димитрио как-то представился случай отправиться в Апулию {33} за оливковым маслом и прочим товаром. Рассказав об этом жене, он приготовился, как должно, к отплытию.
Лицемерная жена, притворившись, что разлука с ним безмерно её печалит, принялась ласкаться к нему и упрашивать пробыть с нею ещё несколько дней, хотя в душе сгорала от нетерпения, дожидаясь, когда же он, наконец, уберётся прочь и она с лёгким сердцем сможет броситься в объятия своего милого. Мануссо, не раз наблюдавшему, как священник ухаживал за его кумой и даже проделывал с нею такое, что негоже назвать своим именем, запала в голову мысль, что он нанесёт своему куму величайшее оскорбление, если не откроет ему, что проделывал, как он видел своими глазами, священник с его женой. Поэтому он решил во что бы то ни стало обо всём рассказать Димитрио. Пригласив его как-то к себе на обед, Мануссо, лишь только они сели за стол, обратился к Димитрио с такими словами: "Послушайте, куманёк, вы хорошо знаете, если не ошибаюсь, что я всегда искренно вас любил и буду любить, пока дух мой будет властвовать над моими костьми, и что нет ничего столь трудного, чего из любви к вам я бы не сделал. Если бы я не страшился вызвать ваше неудовольствие, то рассказал бы кое о чём, что скорее доставит вам огорчение, чем придётся по вкусу. Но я не смею об этом заговорить из боязни испортить ваше доброе настроение.
32
...что полагается иметь городу. - Страпарола был уроженцем Караваджо. Но значительную часть своей жизни прожил, как считают, в Венеции. Этот панегирик Венеции говорит о патриотических чувствах, которые он питал к этому городу.