Изабелла уже довела до конца свою сказку, а кавалеры и дамы всё ещё продолжали от души потешаться над тем, как мессер поросёнок, весь измаранный всякой дрянью, ласкал свою обожаемую жену и так, заляпанный грязью, лежал с нею в постели. "Давайте, - сказала синьора Лукреция, - прекратим всякий смех, дабы Изабелла предложила свою загадку и соблюла установленный порядок". И та с весёлым лицом произнесла следующее:
Хитроумная загадка Изабеллы всех глубоко озадачила, ибо никто не мог представить себе, каким образом некто должен дать то, чего он не имеет и чего не будет иметь никогда. Благоразумная Изабелла, увидев, что все умы в полном смущении, проговорила: "Не удивляйтесь, господа, что мужчина может дать женщине то, чего не имеет и чего не будет иметь; ведь у мужчины нет мужа и никогда не будет его, и всё же мужчина превосходно может дать мужа женщине". Разъяснение загадки всякому очень понравилось, и, после того как всем было приказано замолчать, поднялась Фьордьяна, сидевшая возле Изабеллы, и с весёлым и улыбающимся лицом сказала: "Синьора моя и вы, достопочтеннейшие синьоры, мне показалось желательным, при условии, что и все вы разделите моё мнение, чтобы Молино развеселил наше милое общество каким-нибудь шутливым рассказом. И я говорю это не ради того, чтобы уклониться от возложенной на меня обязанности - я её не страшусь, сказок у меня предостаточно, - а потому, что сказка, рассказанная Молино с присущим ему изяществом, доставит вам неизмеримо большее удовольствие и развлечение. Он, как вы знаете, изобретателен и остроумен и обладает всеми дарованиями, свойственными неповторимо обаятельной личности. Ну, а нам, простодушным девушкам, больше пристало держать иголку в руках, чем рассказывать сказки". Речь рассудительной Фьордьяны всем очень понравилась, и все её расхвалили. Тогда Синьора, устремив пристальный взгляд на Молино, сказала: "Синьор Антоньо, ну-ка развлеките нас какой-нибудь занятной сказкой", - и повелела ему начинать. И Молино, которому и в голову не приходило, что ему придётся рассказывать сказку, сначала выразил благодарность Фьордьяне за хвалы, которые она ему воздала, а затем, беспрекословно послушный Синьоре, начал свою сказку следующим образом.
Сказка II
В Болонье три прелестные дамы жестоко насмеялись над студентом Филеньо Систерна, и он воздаёт им тем же,устроив ради этого пышное празднество
У меня и в помыслах не было, достойные дамы, да я не мог бы и представить себе, что Синьора поручит мне рассказать сказку, и притом в очередь синьоры Фьордьяны, которой это было предуказано жребием. Но, раз так угодно её высочеству и вы все пожелали того же, постараюсь рассказать нечто такое, что пришлось бы вам по душе. И если моё повествование, упаси боже, наведёт на вас скуку или нарушит благопристойность, вы отнесётесь ко мне снисходительно и предъявите свои обвинения синьоре Фьордьяне, ибо она и будет истинною причиною этого.
В Болонье, матери наук {40}, благороднейшем городе Ломбардии, где есть всё, чего только можно пожелать, жил один студент, дворянин с острова Крита, по имени Филеньо Систерна, очаровательный и любезный юноша. Случилось так, что в Болонье было устроено прекрасное и великолепное празднество, на котором присутствовали многие дамы этого города, и притом из самых красивых; туда же сошлись множество местных дворян и студентов, среди которых был и Филеньо. Как это свойственно молодым людям, он восхищался то одной, то другою дамою, и так как все они ему очень нравились, загорелся желанием протанцевать с одною из них. И подойдя к той, которую звали Эмеренцьяной {41} и которая была женою мессера Ламберто Бентивольо, попросил её подарить ему танец. И она, любезная и столь же смелая, как красивая, не отвергла его. И вот Филеньо, неторопливо ведя её в танце и время от времени сжимая ей руку, вполголоса произнёс такие слова: "Высокочтимая дама, ваша красота такова, что вы, безусловно, красивее всех, кого я когда-либо видел. Здесь нет ни одной женщины, к которой я пылал бы такой любовью, как к вашей милости, а буде вы ответили бы мне взаимностью, я счёл бы себя самым довольным и самым счастливым человеком из всех живущих на свете; но, если она поступит иначе, то вскоре увидит меня бездыханным, и причиною моей смерти будет не кто иной, как она. Итак, синьора, поскольку вы мною любимы - а я вас люблю и не могу не любить, - дозвольте мне быть вашим рабом и располагайте мною и моим достоянием, сколь бы незначительно оно ни было, как полною своей собственностью. И для меня не может быть большей милости неба, как сделаться подвластным такой госпоже, уловившей меня в любовные сети, наподобие птички, пойманной при помощи птичьего клея" {42} Эмеренцьяна, не пропустившая ни одного из этих сладостных и упоительных слов, как особа благоразумная, повела себя так, точно у неё заложило уши, и ничего не ответила.
По окончании танца она направилась на своё место, а юноша Филеньо взял за руку другую важную даму и начал танцевать с нею; и едва он повёл её в танце, как обратился к ней с такой речью: "Разумеется, нет ни малейшей нужды, благороднейшая мадонна, чтобы я изобразил вам словами, сколь необъятна и сколь безгранична пламенная любовь, которую я к вам питаю и буду питать, пока мой жизненный дух будет властвовать над моими хрупкими членами и жалкими моими костьми. И я счёл бы себя счастливым, больше того, на верху блаженства в час, когда бы вы стали моей госпожой, больше того - моею самодержавной владычицей. И поскольку вы любимы мною так, как я вас люблю, и я целиком ваш, в чём вы легко можете убедиться, снизойдите приблизить меня к себе смиреннейшим слугой вашим, ибо в вас и ни в чем больше все моё благо и вся моя жизнь". Молодая дама, которую звали Пантемьей, хотя и слышала решительно всё, тем не менее ничего не ответила и, полная достоинства, продолжала танцевать как ни в чём не бывало. По окончании танца, чуть-чуть улыбаясь, она села среди всех прочих дам.
Немного спустя влюбчивый Филеньо взял за руку третью даму - самую прелестную, самую стройную и самую красивую, какая в то время была в Болонье, и повел её в танце, побудив расступиться всех тех, кто столпился, чтобы полюбоваться ею, и, прежде чем они успели закончить танец, сказал ей такие слова: "Досточтимая госпожа, быть может, я покажусь вам слишком самонадеянным, признавшись в сокровенной любви, которую я питал и питаю к вам; но браните за это не меня, а свою красоту, которая возносит вас над любой другой женщиной и делает меня вашим рабом. Обхожу молчанием ваши достохвальные нравы, выдающиеся и поразительные добродетели ваши, которые столь многочисленны и таковы, что способны заставить спуститься с неба даже богов. Итак, если ваша красота, созданная самой природой, а не ухищрениями рук человеческих, нравится бессмертным богам, неудивительно, что она побуждает и меня пылать к вам любовью и лелеять её в глубинах моего сердца. Итак, молю вас, прелестная повелительница моя, единственная отрада жизни моей, оцените того, кто из-за вас тысячу раз на дню умирает.
Если вы это сделаете, я буду считать, что обязан вам жизнью, вам, на чью милость я себя отдаю". Красавица, которая звалась Симфорозьей, отлично слышала обольстительные и сладостные слова, исходившие из пламенного сердца Филеньо, и не могла подавить лёгкий вздох, но, памятуя о своей чести и о том, что она замужем, ничего в ответ не сказала и по окончании танца села на своё место. Когда все три дамы оказались рядом и составили как бы отдельный кружок, развлекаясь занятной беседой, Эмеренцьяна, жена мессера Ламберто, без всякого злого умысла, а просто шутя, сказала обеим своим приятельницам: "Милые мои дамы, не рассказать ли вам о забавной истории, приключившейся сегодня со мною?" - "О, какая история?" - спросили приятельницы. "Танцуя, - ответила Эмеренцьяна, - я обрела влюбленного: самого красивого, самого стройного и самого прелестного, какого только можно найти, и он сказал, что так пленён моей красотой, что ни днём, ни ночью не находит себе покоя". И она дословно пересказала всё то, что наговорил ей Филеньо.
40
В Болонье, матери наук... - Болонья - главный город провинции Эмилии; Болонский университет старейший в Европе, основан в 1111 г.
41
...к той, которую звали Эмеренцьяной... - Имена трёх дам, о которых повествуется в этой новелле, переводятся так: Эмеренцьяна (лат.) - заслуженная, Пантемья (греч.) - всеми чтимая, Симфорозья (греч.) - счастливая.
42
...при помощи птичьего клея. - Речь идёт о клее, приготовленном из ягод омелы - растения, паразитирующего на коре дуба, груши и других деревьев. Этим клеем смазывают стволы и ветви деревьев и таким способом ловят увязших в нём птиц.