Не будучи в силах смириться со столь постыдным и столь необыкновенным положением дел, королева решила сообщить о случившемся своему мужу королю Лучано. Узнав про это, король чуть не умер с горя. Нарядив скрытно и без огласки следствие, чтобы попытаться установить, кто же совершил над девочкой насилие, и ничего не выяснив, он, дабы избавить себя от такого позора и срама, вознамерился тайно умертвить девочку. Но мать, нежно любившая дочку, стала молить короля оставить принцессе жизнь, пока она не родит, а там пусть он поступит с нею по своему усмотрению. Король - ведь он как-никак был отцом девочки, - движимый состраданием к ней, своей единственной дочери, уступил желанию матери. Подошло время родов, и девчушка родила прелестнейшего младенца и, так как он был редкостной красоты, король не мог решиться убить его, а приказал королеве, чтобы его как следует кормили грудью и пестовали, пока он не достигнет годовалого возраста. Когда младенцу исполнился год и он подрос и превратился в такого красавчика, с которым никто не мог сравниться, король надумал устроить испытание с тем, чтобы отыскать того, чьим сыном он был.
И он приказал объявить по всему городу через глашатая, чтобы всякий, кому было больше тринадцати лет, предстал пред его величеством, держа в руке какей-нибудь плод, или цветок, или какую другую вещицу, способную так воздействовать на младенца, чтобы он тем или иным образом откликнулся на неё, и что ослушники будут обезглавлены. По этому приказу короля все как один явились во дворец, кто неся в руке плод, кто цветок, а кто ту или иную вещицу, и все они проходили пред королём, а затем рассаживались сообразно своему положению и достоинству. Случилось так, что один юноша, направляясь, подобно всем остальным, во дворец, наткнулся на Пьетро Дурака и сказал ему: "Куда же ты, Пьетро? Почему не идешь, как все, во дворец, повинуясь приказанию короля?" На это Пьетро ответил: "А что мне делать, по-твоему, в таком обществе? Разве ты не видишь, что я нищ, наг и у меня нет одежды, чтобы ею себя прикрыть? А ты хочешь, чтобы я оказался среди стольких синьоров и придворных господ. Нет, такого я никогда не сделаю". Тогда юноша в шутку сказал: "Идём со мною, и я тебе дам одежду и, кто знает, не твой ли ребёнок этот младенец".
Кончилось тем, что Пьетро отправился к этому юноше, и там ему дали одежду. Взяв её и надев на себя, он пошёл вместе с юношей во дворец и, поднявшись по лестнице, поместился за дворцовой дверью, так что едва ли кто-нибудь мог его там увидеть. После того как все предстали пред королём и вслед за тем сели, король приказал принести в залу младенца, полагая, что, если его отец находится среди собравшихся, он не сможет удержаться от проявления своих сокровенных родительских чувств. Кормилица взяла малыша на руки и вынесла его в залу. Здесь все принялись осыпать его ласками, протягивая ему кто плод, кто цветок, а кто ту или иную вещицу, но все эти подарки ребёнок настойчиво отстранял от себя. Кормилице, которая прохаживалась взад и вперёд по зале, довелось пронести младенца мимо дворцовой двери, и тот, улыбаясь, стал так сильно тянуться к ней головою и всем своим тельцем, что чуть не вывалился из рук кормилицы. Но она, никого и ничего не видя, как ни в чём не бывало миновала её и прошла дальше.
Когда же кормилица снова вернулась к этой же двери, младенец, заливаясь смехом и пальчиком указывая на дверь, выказал столь бурную радость, какой никто никогда на свете ещё не выказывал. Заметив, что младенец ведёт себя как-то странно, король подозвал кормилицу и спросил, кто там за дверью. Та ответила, как и думала, что там стоит нищий. Повелев привести и поставить его перед ним, король сразу признал в нём Пьетро Дурака. Между тем младенец, оказавшись совсем рядом с Пьетро, протянул ручонки и, обняв его за шею, крепко к нему прижался. Когда король это увидел, скорбь его неизмеримо умножилась, и, отпустив всех явившихся во дворец, он принялся размышлять и решил, что Пьетро с его дочерью и младенцем непременно должны быть казнены. Но обладавшая величайшим благоразумием королева весьма мудро сочла, что, если все они на глазах короля будут обезглавлены и сожжены, для короля это будет немалый срам и позор. Поэтому она убедила его, чтобы он приказал сколотить огромную бочку и, посадив в неё всех троих, выбросить эту бочку в море и, не беря на себя столь тяжкого бремени, как отнятие у них жизни, предоставить их на волю судьбы.
Королю эта мысль очень понравилась, и, приказав сколотить бочку, он поместил в неё всех троих вместе с корзиною хлеба, бутылью отменной верначчи {51} и бочонком фиг для младенца; он приказал выбросить её вдалеке от берега в открытое море, полагая, что, наткнувшись на первый утёс, она расколется и утонет. Но всё произошло вовсе не так, как думали король с королевой. Старенькая мать Пьетро, убитая горем и обременённая старостью, прослышав о том, что приключилось с её сыном, спустя несколько дней умерла. А несчастная Лучана, находясь в бочке, которую носили и били бурные волны, не видя ни солнца, ни месяца, непрерывно оплакивала свои невзгоды и, не имея в груди молока, чтобы успокоить часто плакавшего младенца, давала ему поесть фиг, и, насытившись, он засыпал. Между тем Пьетро, решительно ни о чём не заботясь, налегал на хлеб и верначчу. Видя это, Лучана сказала: "Увы мне, Пьетро! Ты знаешь, как я, ни в чём не повинная, страдаю из-за тебя, а ты, безрассудный, только и делаешь, что смеёшься, ешь, пьёшь и нисколько не помышляешь об опасности".
На это Пьетро ответил: "То, что случилось, произошло не по моей, а по твоей вине, ибо ты непрестанно надо мной насмехалась и потешалась. Но не падай духом, - продолжал Пьетро, - ибо нашим бедам вскоре придёт конец". "Думаю, - отозвалась Лучана, - ты прав, говоря, что нашим бедам вскоре придёт конец, ибо бочка разобьётся о какую-нибудь скалу и мы все утонем". Тогда Пьетро сказал: "Замолчи, ибо у меня есть одна тайна, каковая, если б ты узнала её, очень бы тебя удивила и, быть может, очень обрадовала". - "Что же это за тайна, - спросила Лучана, - которая может доставить нам облегчение и избавить от столь великих страданий?" - "Я знаю одну рыбу, - ответил Пьетро, - которая сделает всё, что я повелю, и она исполнит моё желание, даже если из-за этого поплатится жизнью, и именно она сделала так, что ты забеременела". - "Было бы хорошо, - сказала Лучана, - если бы всё и впрямь обстояло так, как ты говоришь. Но как же называется эта рыба?" - спросила она. Пьетро ответил: "Называется она тунцом".
- "Ах, сделай так, чтобы и у меня была бы такая же власть над нею, как у тебя, - сказала Лучана, - повели ей исполнять всё, что бы я ни стала приказывать". - "Пусть будет по-твоему", - отозвался Пьетро. И, не мешкая, он призвал тунца и наказал ему слушаться повелений Лучаны и выполнять всё, что она ни прикажет. Наделённая отныне властью распоряжаться тунцом, Лучана тотчас же приказала ему выкинуть бочку на один из самых прекрасных и самых надёжных утесов, какой только можно найти во владеньях её отца: и ещё приказала она, чтобы Пьетро из грязнули и дурачка превратился в самого красивого и самого мудрого человека на свете. Не довольствуясь этим, она пожелала сверх того, чтобы на утёсе был возведён богатейший дворец с лоджиями, залами и роскошными жилыми покоями и ещё чтобы позади дворца раскинулся весёлый и превосходный сад со множеством деревьев, на которых росли бы драгоценные камни и самый лучший жемчуг, и чтобы посреди сада бил родник самой студёной воды и был погреб с отменными винами. Её пожелание исполнилось в мгновение ока.
Между тем король с королевой, помня о том, при каких горестных обстоятельствах они лишились своей дочки вместе с младенцем, и считая, что их тела уже давно пожраны рыбами, печалились и горевали и никогда больше не бывали веселыми и довольными. И, пребывая оба в такой скорби и горести, они, чтобы немного утешить свои исстрадавшиеся души, решили отправиться в Иерусалим и там посетить святые места. Подготовив корабль и снабдив его всем, что было необходимо, они поднялись на него, вышли в море и поплыли с попутным ветром. Удалившись от острова Капраи едва ли на какую-нибудь сотню миль, они издали увидали богатый и великолепный дворец, который, несколько возвышаясь над поверхностью моря, стоял на крошечном островке. И, так как островок был на редкость прелестным и принадлежал к их владениям, они пожелали его посетить. Подойдя к нему и пристав к берегу, они сошли с корабля на сушу. Не успели они ещё дойти до дворца, как Пьетро Дурак и Лучана, дочь короля, их узнали, и, спустившись по лестнице, пошли к ним навстречу, и, пригласив к себе, приняли их приветливо и радушно. Но, так как они изменились и стали совсем другими, король с королевой их не узнали.